оглавление

вернуться назад

При чтении этих замечаний генерала Меллентина у читателя могут возникнуть сомнения и естественный вопрос — «А может генерал-танкист «перегнул палку» и преувеличил недостатки, свойственные нашим танковым армиям в период их становления?» Нет, в наблюдательности и объективности ему не откажешь.
Действительно, болезненная склонность к захвату деревень, высот и т. п. в условиях, когда в большинстве случаев замысел не соответствовал наличию сил и средств, неправильно производилась оценка противника, необходимое взаимодействие должным образом не отрабатывалось, игнорировались реальные условия проведения боевых действий — все это приводило в конце концов к неоправданным потерям наших войск.
Еще при жизни генерал-майор Максим Петрович Коробейников рассказывал мне как он участвовал в атаке где-то в районе Кандалакши. «Наступали по лощине, в конце которой было то ли небольшое селение, то ли еще что-то, не помню. Первую группу всю уничтожили. Я шел «второй волной» и, получив тяжелое ранение в бок, упал. Пошла «третья волна». Ее тоже всю положили. В ходе четвертой атаки бойцы прошли не более половины пути и под огнем начали отступать. Случайно заметили меня и вытащили с поля боя. И хотя потом я еще был дважды ранен, но, как видишь, выжил».
А вот другой запомнившийся пример «штурма» высоты. Историю эту рассказал бывший комвзвода В. Дятлов в газетной статье «Прими весточку, семья солдата Кочергина!»²⁷⁰. Перескажу коротко. Декабрь 1943 (когда давно пора кое-кому из командиров уже научиться правильно воевать), деревня Ляды, Белоруссия. Приказ — взять укрепленную высоту. Выполняет штрафной батальон при поддержке 812-го артполка. Любопытная для 1943 г. (!) деталь: «...Мимо по ходу сообщения прошла цепочка людей в гражданской одежде... Славяне, кто вы, откуда?! — спросил я. «Мы с орловщины, пополнение». Что за пополнение, когда в гражданском и без винтовок? «Да сказали, что получим в бою (?! — B.C.)». На открытом поле и в мелком кустарнике немцы сплошным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем молотили брошенных на верную гибель бойцов. Финал — «Мы отошли. Но отошло нас с батальоном штрафников всего семь человек, а было всех вместе — 307... Во имя чего они погибли?!» Да, ведя боевые действия по формуле — «туда 307, обратно — 7» на вопрос бывшего комвзвода найти правильный ответ практически невозможно.
Описание подробностей штурма так любимых нашим командованием высот закончу свидетельством очевидца — председателя Совета ветеранов 33-й стрелковой дивизии полковника в отставке А.З.Лебединцева: «...17 января (1942 г. — В.С.) был проведен ночной бой местного значения, закончившийся безуспешно и с большими для нас потерями за высоту 37,0. Командир дивизии управлял боем за пять километров из штаба дивизии, а командир полка — из штаба полка. Все они не имели даже проводной связи и ничего не знали о происходящем. Но комдив тут же издал приказ о недостатках, совместив его с боевым приказом уже после случившегося, что совершенно безграмотно в военном отношении» (НВО № 4, 2001 г. А.З.Лебединцев «Все круги военного ада». Через них пришлось пройти тем, кто воевал «от звонка до звонка».).
Кстати, в этой правдивой статье автор, рассматривая реальные проблемы Армии в ходе боевых действий, обратил внимание на совершенно абсурдное утверждение Н.Добрюхи (НГ № 110 за 2000 г., «Как начиналась война») о том, что якобы офицеры старой русской армии виноваты в падении армейской дисциплины перед войной. Сам я, будучи мальчиком, запомнил на всю жизнь их поступки, неуловимый лоск и простоту общения культурных людей, заложенные несколько десятилетий назад, в среде, где ясно понимали, что такое Честь и Личное достоинство. Помню их фамилии — комдивы Готовский, Григорьев, полковники Донченко, Вальден, Херсонский, Дейбнер, Ивановский, Онацевич, Таубе, Медведков и другие. Это были безусловные лидеры, знатоки военного дела, настоящие профессионалы. Но из-за чудовищных репрессий абсолютному большинству из них еще раз проявить свое мастерство в боевых действиях против неприятеля не довелось.
Вот как А.З.Лебединцев комментирует вздорные домыслы Добрюхи: «Виновниками (падения дисциплины. - B.C.)... являлись якобы бывшие офицеры старой русской армии, занимавшие должности в управлении и частях округа. Так ли это? Автор статьи и составители приказов не указывают фактических цифр укомплектованности этой категории офицеров... Знаю только, что к началу войны их, бывших офицеров, оставалось очень мало. За всю войну я встретил только одного капитана в оперативном отделе штаба 47-й армии на Кавказе, который поручиком воевал в Первую мировую войну, да последний наш командир дивизии генерал-майор С.П.Тимошков окончил курсы прапорщиков в канун завершения Первой мировой войны».
Много я потратил сил, доказывая несовершенство учета нашего личного состава и, естественно, боевых потерь. А вот оценка Лебединцева: «...Не было бумаги для заведения книг учета личного состава. В это трудно поверить, но это можно неоспоримо подтвердить в архиве. Человеческая жизнь стоила дешевле одной строки в книге учета личного состава в роте или штабе полка. Из пяти сменившихся у нас комдивов только последний оказался учтенным²⁷¹, да и то после того как мы перешли границу с Румынией и изъяли в примарии (сельской управе) ее метрические и хозяйственные книги и завели в них учет личного состава офицеров».
Или вот о крестьянской армии: «... К слову сказать, совершенно неправильно была подобрана эта аббревиатура (РККА — B.C.), так как даже в числовом выражении из сорока одного нашего Маршала Советского Союза по социальному происхождению было 26 человек из крестьян, только 5 человек из семей рабочих, 3 из служащих, 2 из мещан и по одному из семей священнослужителей, торговцев и дворян. Точно так же обстоит дело и в списках Героев Советского Союза, две трети которых происходят из сельского сословия и только одна треть из остальных вместе взятых социальных групп. А ведь деревня, как известно, была и по образованию, и по общему интеллекту самой убогой на протяжении всей истории, хотя и вынесла на своих плечах все катаклизмы общества».
Удивительные данные приведены и о кадровой чехарде в нашей армии: «С 8 августа 1943 г. по 30 декабря 1944 г. сменилось пять командиров дивизии... За 10 месяцев в 9-й армии сменилось 7 командующих²⁷², в 18-й и 17-й по пять. Сам автор книги (А.Гречко. «Битва за Кавказ» — В.С.) за осень и зиму успел последовательно покомандовать 12, 18, 46 и 56-й армиями». Подобная быль в каких-либо комментариях не нуждается.
Но это, как говорят, «дела пехотные». А вот как складывались «дела танковые».
Сразу следует сказать, что причины чрезмерных наших потерь в танковых войсках обусловлены не только недостаточным опытом значительной части командиров-танкистов, но и оставляющей желать лучшего выучкой танковых экипажей, готовить столь большое количество которых по более полным программам не успевали учебные центры. Например, согласно немецким данным, во второй половине декабря 1942 года (район реки Чир) только в полосе 48 тк немцев было уничтожено свыше 700 наших танков. Причины, к сожалению, все те же: «... командование 5-й танковой армии русских бросало в бой корпуса, не согласовав по времени начало их действий и не организовав взаимодействие между многочисленными стрелковыми дивизиями. Таким образом, 11 тд имела возможность наносить удары поочередно то по одному, то по другому корпусу»²⁷³.
Здесь надо отметить, что меньших потерь немцы добивались в большинстве случаев за счет четко отработанного взаимодействия между своими атакующими частями. По этому показателю мы им явно уступали. Даже в конце войны при прорыве к Берлину 3-ю гв.ТА Рыбалко двое с половиной суток бомбила наша авиация. 1-й гв. ТА Катукова повезло больше — ее бомбили одну ночь. Так как никто из командования ВВС «не признавался в содеянном», один самолет танкистам пришлось сбить, и только тогда «хозяин» был найден. Теперь давайте посмотрим сколь творчески подходили наши командиры-танкисты уже в 1943 году при атаке на злосчастные высоты (в данном случае на Курских просторах). Обратимся к авторитету Генштаба, офицеры которого тоже были несказанно удивлены применяемыми методами («давай, давай, мы их задавим!»), довольно далекими от тех, которым учили в академиях (кому довелось). В данном случае уместно повторить ранее приводимый мной пример о действиях 3 гв. ТА: «...по данным Генштаба, танковая группа 3-й гв. танковой армии в количестве 110 танков 10 августа в боях за высоту 264,6 потеряла 100 танков, то есть по существу была уничтожена противником»²⁷⁴. Здесь действовали уже по формуле «туда — 110, обратно — 10» (поэтому неудивительно, что только в 1943 году 3 гв. ТА 4 раза обновляла парк боевых машин на 90-100%). Подобный примитивный «навал», лишенный какого-либо творческо-оперативного озарения, и давал возможность, например, в немецкой группе армий «Юг» 503-му батальону тяжелых танков «Тигр» T-VIE (45 ед.) только с 5 по 10 сентября 1943 года уничтожить 501 советский танк и 477 орудий²⁷⁵. А ведь это количество (501) без малого (-88 ед.) равно (по данным Генштаба) среднему показателю боевого состава танковой армии (к началу операции)²⁷⁶:
• летне-осенняя 1943 г. — 589 (при 73,7% укомплектования к штату);
• зимняя 1942/43 г. — 334 (92,3%). Что касается 5 гв. ТА П. Ротмистрова, то она к моменту начала боевых действий в р-не Прохоровки (где была практически разгромлена 2-м ТК СС Пауля Хауссера — без повреждения, по данным командарма, осталось около 100 танков) имела более, чем 100%-ю укомплектованность.
Впервые «Тигры» приняли участие в боевых действиях под Ленинградом в конце 1942 года в составе 502 -го тяжелого танкового батальона. Они шли малыми группами по неблагоприятной для танков местности и результаты боя для «тигров» оказались весьма печальными»²⁷⁷. Один из этих танков провалился в яму и в исправном состоянии был доставлен на Кубинский полигон для отстрела бронекорпуса. Что касается 503-го ТТБ, то он после Курской битвы был укомплектован тяжелыми (69,8 т) танками PzKpfw VI «Тиф II» («Королевский Тигр»). «...Основными средствами борьбы с «королевскими тиграми» на Западном фронте стала авиация. Только за один день 18 июня 1944 года 503-й батальон бомбили 2100 самолетов союзников»²⁷⁸
Действующие на Восточном фронте 653-й и 654-й батальоны с июля по ноябрь 1943 года уничтожили 556 наших танков. Укомплектованы они были истребителями танков «Фердинанд/Элефант» с 88-мм длинноствольными пушками Раk 43/2L/71, бронебойный снаряд которых на дистанции 1000 метров пробивал 193-мм броню (самая мощная пушка 128-мм Раk 44/L/55, установленная на «Ягдтигре» (75,4 т), поражала американские танки с дистанции свыше 2500 м).
Однако при грамотном руководстве боем впечатляющих успехов добивались и наши танкисты. Подобных примеров очень и очень много. Вот только несколько из них:
• «... 13 августа 1944 года во время атаки на Сташув (район Сандомирского плацдарма) «Королевские тигры» («Тигр II» с 88-мм пушкой KwK43L/71-ВС) из 501-го тяжелого танкового батальона попали в засаду 53-й гв. танковой бригады и приданных ей артиллерийских частей... По советским данным, было подбито 24 «Тигра II», по немецким -11, три танка были захвачены в совершенно исправном состоянии»²⁷⁹.
• Командир танковой роты KB старший лейтенант З.Г. Колобанов 19.08.1941 под Гатчиной (в районе совхоза Войсковцы) «подловил» немецкую колонну (22 танка T-III) на заболоченном участке. В течение часа метким огнем своего KB с короткой дистанции (командир орудия А.М.Усов) все танки, лишенные возможности маневрировать, были уничтожены. Всего же за день боя рота Колобанова (5 KB) подбила 43 танка. Эти подробности мне сообщил лефортовский товарищ Владимир Федорович Мельников, который участвовал в этом бою в экипаже танка KB (из числа 5) Ласточкина в должности стрелка-радиста. Экипаж подбил 2 танка и, получив повреждение пушки, протаранил еще два немецких танка T-III (более подробно о бое — ЦАМО, ф. 217, оп. 347815, д. 6, л. 102-106). Сам Мельников, после ранения в сентябре 1941 года Колобанова, перешел в его экипаж.
• Пример, приведенный нашим академическим курсовым «дуайеном» Героем Советского Союза Сергеем Михайловичем Павловым: 24 августа 1942 года на дальних подступах к Сталинграду (в районе ст. Тингута) батальон тяжелых танков KB из состава 133-й ОТТБр вел тяжелый 3-х часовой бой. После того, как танковый батальон, преследуя противника, ушел вправо, на поле боя остался подбитый танк командира 2-й танковой роты капитана С.М.Павлова. Через некоторое время вдали, километрах в 2-х, показалась немецкая колонна (25 танков), которая, наткнувшись на нашу батарею ПТО и понеся там потери, отвернула в сторону танка Павлова. Подпустив 3 головных танка с десантом пехоты на дистанцию 500 м, экипаж Павлова подбил их с первого выстрела. Потеряв в последующие 5 минут еще 4 машины, противник отошел по балке в сторону ст. Тингута. Пытаясь добить неподвижный KB, немцы выкатили на гусеничном тягаче противотанковое орудие (видимо, 88-мм Рак 43/1).
Однако пока его расчет изготавливался к стрельбе, экипаж Павлова, действуя слаженно и четко, 3-м выстрелом пушку и расчет уничтожил. Всего же рота Павлова за неполный месяц (август) подбила 47 танков и 19 пушек, потеряв 9 KB (на счету павловского танка 11 побед)²⁸⁰. Сам же Сергей Михайлович в последующих боях получил тяжелое ранение и лишился ноги. Подобных примеров множество.
Мой сослуживец в ГСВС и товарищ Герой Советского Союза Александр Борисович Михайлов в бытность командиром танка 25-й гв. ТБр вклинился в оборону противника и перерезал дорожную магистраль на Оршу. Со своим экипажем подбил 2 танка противника, в ожесточенной рукопашной схватке уничтожил 4 немецких солдат и 11 взял в плен²⁸¹.
К сожалению, потери советских войск в ходе Курской битвы были неоправданно велики, в несколько раз превышали немецкие и составили (по нашим данным) 863 тыс. человек, порядка 6 тыс. танков. По данным же Ф. Меллентина, только 4 ТА уничтожила 2 тыс. танков, 2 тыс. орудий и взяла в плен 32 тыс. человек. Однако не следует забывать, что цифра людских потерь в ходе Курской битвы является составной частью приведенных Генштабом армейских суммарных безвозвратных потерь в годы войны — 11,944 млн. чел. (или 9,168 — полные демографические потери армии), и согласно данным одного из последних подсчетов («13,87»), естественно, подлежит увеличению.
В своей книге о Жукове²⁸² Б.Соколов уточнил многие эпизоды боевых действий 2-го танкового корпуса СС Хауссера и 5-й гв. танковой армии Ротмистрова в районе Прохоровки. Однако «белых» пятен в этой истории остается еще очень много. Так что всем заинтересованным этой темой историкам предстоит «работать, работать и работать!». Что же касается анализа Б.Соколовым хода боев под Прохоровкой, то не со всеми его выводами можно согласиться. Например:
1. «... T-IV с длинноствольной 75-мм пушкой. Они все равно уступали Т-34 по тактико-техническим данным, но благодаря лучшей подготовке немецких танкистов, могли успешно бороться с «тридцатьчетверкой». Здесь верна только оценка более качественной (что очевидно) подготовки немецких танкистов. Что касается ТТД, то вывод неубедителен, так как T-IV имел подавляющее превосходство по основному параметру — огневой мощи: пушка Kwk40L/43(48) с высокой начальной скоростью бронебойного снаряда, двухкамерным дульным тормозом, новым бинокулярным прицелом TZF5f и др. На Т-34 пушка Ф-34 обр. 1940 года (и прицел) уступала немецкой по всем показателям — бронебойным и точностным. Шансы уравнялись (с запозданием!) только весной 1944 года, когда на Т-34 установили 85-мм пушку Д-5Т конструкции Ф.Ф.Петрова, которую вскоре (23.11.44) «по причинам явно не инженерного характера»²⁸³ заменили на ЗИС-С-53. Бронезащита (лоб, башня, борт) у этих танков практически одинакова, кроме образцов T-IV (модиф. «G» и «Н»), на которых устанавливались дополнительные бортовые бронеэкраны. И только по удельной мощности Т-34 имел некоторое (не определяющее) преимущество (соответственно ~ 17 и 13 лс/т).
2. Пожурив «советских танкистов» за преувеличенные оценки высоких боевых качеств «Пантер» (по итогам Курской битвы), Б.Соколов привел данные их потерь в составе 10-й бригады — 42 машины из 204 (21%). Сравнив эти потери с потерями других танков (T-III — 25%, T-IV — 6,5%, T-VI -7% и др.) автор делает неожиданный вывод: «...Как легко убедиться, уничтожить «Пантеру»... гораздо проще, чем T-IV, и с точки зрения живучести она почти не имела превосходства даже над ветераном Т-III... Никакой пользы вермахту эти танки тогда не принесли. Один убыток». Да нет, Борис Вадимович, «убедиться» в подобном выводе совсем «не легко», а намного труднее, чем Вы предположили.
В защиту безымянных «советских танкистов» могу сказать следующее. Действительно, как всякая новая машина, T-V первой серии имел ряд недостатков по ходовой части, системам смазки, питания и др. (вместе с тем, уже с середины 1943 года пошла «версия Д», на которой все отмеченные недостатки были оперативно устранены). Но все эти очевидные «спотыкания» не являлись определяющими при суммарной оценке боевой эффективности «Пантеры», так как наличие таких дефектов традиционно свойственно всем первым сериям (да и не только им) новых образцов как немецких, так и наших танков. Например, на Т-34 не прекращались работы по устранению выявленных конструктивных недостатков по трансмиссии, коробке передач (в том числе трудоемкий перевод с 4-х скоростной на 5-ти скоростную), по повышению надежности двигателя В-2, по бронекорпусу (только модификаций башни было более 5) и др. Да и вождение танка было далеко не легким делом из-за наличия постоянно требующих регулировок длинных трансмиссионных приводов (тяг), сервопружин и т. п.
Подобные проблемы были и у танка KB (с 1940 года из 20 его модификаций в серийном производстве находились 6).
Однако наличие указанных дефектов, например у Т-34, никак не влияло на заслуженное им звание «одного из лучших средних танков 2-й мировой войны».
Так что эти «болезни роста» свойственны всем без исключения танкам XX века — отечественным, немецким, американским, английским и др.
Поэтому командир 10-й бригады, равно как и подполковник фон Лаухерт (командир танкового батальона моторизованной дивизии «Великая Германия» 48 ТК), вряд ли сожалели, что их части стали укомплектовываться современными танками с мощным (не имеющим замечаний!) вооружением, которое во многом определяло летом 1943 года лидерство на поле боя.
Сравнивать же T-V с T-IV («уничтожить гораздо проще»), мягко говоря, некорректно, так как T-V имел:
— усиленный бронекорпус — более мощную пушку Kwk44L/70;
— улучшенный однообъективный прицел типа TZF12a (который вскоре (версия «F») был заменен на «Лайтц» TZE13 со стереоскопическим дальномером фирмы «Карл Цайс» с 15-кратным увеличением при базе 1320 мм) и др.
Но даже не это главное. Все дело в том, что приведенная автором «процентовка потерь» по маркам танков (у T-V — 21%) ни о чем не говорит и не может служить основанием для вывода о слабости (или преимуществе) «Пантер», так как в этом анализе отсутствует «пустячок» — показатель основной боевой эффективности каждого танка. Нам не отвечают на главный «балансовый» вопрос — «а сколько танков вывели из строя части, имеющие на вооружении T-V?». Ответа нет. Нет ответа и на вопрос — «а сколько танков подбили указанные 42 «Пантеры»?». Ответа «обратно нет». А ведь у немцев, с их очевидной аккуратностью, вся эта «арифметика» подбита, и все разложено по полочкам.
Кстати, применительно к Западному фронту такая статистика имеется: «За одну подбитую «Пантеру» американцы «расплачивались», как правило, пятью «Шерманами»²⁸⁴. К тому же, из приведенных примеров совершенно не ясно в скольких боевых эпизодах участвовали «Пантеры» и другие танки, а без этого выводы о боевой эффективности этих танков сделать невозможно. Неясно также, действовали ли они в обороне или наступали (контратаковали).
Какое, в таком случае, им было отведено место в применяемых немецким командованием боевых построениях танков при атаке «клином» (Panzerkeil) или Panzerglocke — «танковым колоколом» (тем более известно, что попытка использовать для T-V в этих построениях основное ударное «амплуа» T-VI («Тигра») успеха не имела).
В начале 50-х годов в Кубинке, глядя со второго этажа (где размещался наш отдел испытания танков) на стоящую недалеко под окном 188-тонную неподвижную глыбу сверхтяжелого танка «Маус», я задал вопрос своему коллеге — участнику Курской битвы: «Ну, с «Тигром» все понятно. А как «Пантера»?». Ответ был кратким: «С ней лучше не встречаться».
Думаю, что для объективной оценки этого танка, представленного Б.Соколовым материала явно недостаточно. Скорее всего, эти цифры есть у немецкого историка К.-Ф.Фризера, на достоверные данные которого Б.Соколов часто ссылается. У наших же историков, даже по прошествии более полувека, этих показателей не найти (видимо, такая статистика им неинтересна).
А что касается танкистов-профессионалов, то их вывод по танку T-V «Пантера» сформулирован на стр. 221 «Полной энциклопедии танков мира» четко и ясно: «...Наравне с советским Т-34 «Пантера» (не зря же их выпустили 6000 — B.C.) заслуженно считалась одной из лучших машин Второй мировой войны».
И еще. Первым в парке Горького был установлен «Тигр», захваченный не танкистами 1 ТА Катукова в ходе Курской битвы (как предположил Б.Соколов), а другой — с Ленинградского фронта. Специальная комиссия (председателем был мой отец) весной 1943 года на Кубинском полигоне произвела отстрел танка артсистемами различных калибров, с разных дистанций, под разными углами. Вот этот, разбитый и дырявый как решето, «Тигр» и был отправлен в парк Горького.
По результатам испытаний (неутешительным) для войск была срочно составлена складная (гармошкой) памятка с указанием всех слабых мест бронезащиты «Тигра» и дистанции эффективной стрельбы для разных артсистем. К сожалению, многие командиры танковых соединений отнеслись к этим рекомендациям наплевательски, продолжая в ряде случаев атаковать «стеной», без должной разведки позиции этих танков, поэтому понесли огромные потери, которых можно (и нужно!) было избежать.
Вообще-то давно пора прежде всего нашим историкам, чтобы очистить от нароста мифоподобных толкований кровавые события прошедшей войны, пригласить своих немецких коллег на совместные научные конференции, выбрав ряд наиболее интересных (и не проясненных до сих пор!) моментов проведенных операций. Рассмотреть, например, более детально боевые действия на Обояньском направлении или Прохоровском. Для этого, сев друг против друга и хлопнув архивными документами (боевыми донесениями и др.) об стол, начать поэтапный разбор:
• вот части, которые были задействованы в этих боях, их боевой состав;
• какие они занимали исходные позиции;
• их положение после 1-х суток боевых действий;
• потери сторон (итоги);
• и так по всем дням до завершения этих боевых действий.
И тогда все сразу станет на свои места, и навсегда отпадет охота оперировать крайне субъективными, а порой и просто лживыми данными мемуаров Жукова, Ротмистрова и др.
Что же мешало за последние 55 лет провести такую простую и крайне необходимую работу? Ответ очевиден — не хотят. Все дело в том, что многочисленный отряд «сказочников» продолжает кормиться подгнившим историографическим материалом и слишком много (по меткому выражению Г. Попова) в их числе «...членов академии, которые половодьем залили страну»²⁸⁵.
До сих пор в День Победы нам «подбрасывают» сериал Юрия Озерова, слепленный в основном на основе малодостоверных рассказов Жукова. Именно Озеров вбил в нашу голову нереальную картину грандиозного однодневного сражения 12 июля 1943 г. по примитивной схеме — «стенка на стенку» (как на Чудском озере). И в одночасье — кто повалил «стеной стоявшего врага», тот и победил (мы, конечно). И в небе «звезд не видно» от огромного количества самолетов (в нелетную-то погоду!). Теперь же «давать ход взад» тяжело — слишком яркая и убедительная получилась картина. Поэтому правильно отметила «Независимая газета» (сравнив достоверные передачи с французскими коньяками высших сортов «Мартелем» или «Курвуазье»), что «... сериал Юрия Озерова, который ОРТ обрушило на своих зрителей в праздничные дни... годовщины Победы — это самая что ни на есть сивуха. Сериал до такой степени бездарен, что можно даже говорить о своего рода «эстетике бездарного...»²⁸⁶. Мне же запомнился один момент, когда по желанию режиссера (и консультанта) бедного Федора фон Бока пытаются затолкать на разрушенную колокольню в Красной Поляне, с которой он, якобы, рассматривал окраины Москвы. Все дело в том, что это было совсем не опасное направление, ибо, говоря о нем (Красная Поляна и Дедово), Жуков сказал, что «противник прорвал фронт в другом месте... в районе Наро-Фоминска, ринулся к Москве». Ну а если бы фон Боку заменили деревенскую церковную колокольню на еще не горевшую Останкинскую башню, то и с нее никаких окраин Москвы он бы не углядел.
Кстати, в одном из фильмов этого сериала есть эпизод — Жуков, сидя за длинным столом в своем генштабовском кабинете, поучал «растерявшегося Павлова» (незадолго до его ареста) как тому надо было бы действовать, учти он итоги двухсторонней игры 2-6 января 1941 г., в ходе которой он (Жуков) якобы показал Павлову единственно правильное решение в ситуации, аналогичной трагическому лету 1941 года. Здесь всё неправда.
В последнее время все чаще и чаще появляются статьи, авторы которых, опираясь на искаженные данные, пытаются (как я уже отмечал) выгородить основных виновников тех событий — Сталина и Жукова, переложив всю вину на одного Павлова. Самый последний пример — статья Н.Добрюхи «Как начиналась война» (НГ 17.02.2001 г.). Поэтому совершенно прав П.Бобылев («Обвинения, не подкрепленные доказательствами», НГ. 10.02.2001), решительно опровергая подобные добрюхинские (и жуковские) домыслы: «...В статье Н.Добрюхи... и ряде других публикаций говорится, что в этой игре Павлов «начисто проиграл Жукову примерно при тех же обстоятельствах, которые вновь повторятся всего через 5 месяцев —22 июня 1941 года», но не сделал из этого должных выводов. Утверждения подобного рода базируются на воспоминаниях Г.К.Жукова... Из этих публикаций (рассекреченных в 1992 году и опубликованных в ВИЖе и Известиях в 1993 — B.C.), следует, что Д.Г.Павлов был не обороняющейся стороной, а наступающей стороной и получил задачу: разгромить «западных» в Восточной Пруссии и выйти на нижнее течение Вислы... За обороняющуюся сторону играл Жуков ..при выполнении... задачи Павлов не выглядел столь робким, беспомощным и легкомысленным, каким его стараются изобразить. Игра началась с того, что «восточные» перешли в наступление и наступали отнюдь не безуспешно. Правда, позднее Жуков, сосредоточив за счет резервов сильную танковую группировку в районе Мазурских²⁸⁷, нанес внезапный фланговый удар. Далее ход событий не разыгрывался, однако шансы на успех «западных» теперь выглядели предпочтительнее. Но заметим главное: все это происходило не в районе Барановичей и Лиды, а у самой границы СССР и за ее пределами. И, следовательно, версия, что Жуков «разгромил» Павлова там же и так же, как это через полгода сделали немцы, и что Павлов в начале войны оборонялся столь же неудачно, как и в ходе игры, лишена всяких оснований(выделено мной — B.C.). ...Добрюха бездоказательно утверждает, что Жукову в своем округе удалось за восемь месяцев сделать то, на что Павлову не хватило и года. Это противоречит даже... фактам из приказа НКО СССР № 0055 от 2.10.40 «О ходе оборонительного строительства в укрепленных районах». Так годовой план этого строительства на I сентября в КОВО (Жуков — B.C.) был выполнен на 24%, а ЗапОВО (Павлов) — на 30%».
Но вернемся к теме нашего краткого анализа причин возникновения непомерных размеров безвозвратных потерь.
Все перечисленные выше данные свидетельствуют о том, что Ф. фон Меллентин был прав в своих выводах, как прав был (на этот раз) и Сталин, который еще 3 сентября 1942 г., давая по телефону оперативные указания члену Военного совета БТ и MB Красной Армии генералу Н.И. Бирюкову (замещал больного генерала ЯМ. Федоренко) отметил (п. 9) — «Ничего с танковыми армиями не получилось. Для армий нет подготовленных командиров»²⁸⁸. Далее в комментариях (с. 232) говорится, что «... И.В. Сталин имел в виду опыт боевого использования 5-й танковой армии генерала А.И. Лизюкова, наступающей с 6 июля в районе севернее Воронежа; 1-й танковой (К.С. Москаленко) и 4-й танковой (В.Д. Крюченкин) армий, наносивших контрудары в районе Сталинграда соответственно с 25 и с 29 июля, 3-й танковой (П.Л. Романенко), прорывавшей оборону противника под Козельском с 22 августа 1942 г. Армии не оправдали ожидания высшего военного руководства, не выполнили поставленные им задачи. Это был бесспорный факт, хотя никто за невыполненные задачи, кроме А.И. Лизюкова, не пострадал».
Кстати, двумя неделями позже (17.9.42) Сталин, беседуя на ближней даче под Кунцево с командиром 1-го танкового корпуса генералом М.Е. Катуковым, плохо понимая суть танкового боя как и особенности стрельбы из танка, дал совершенно неверные указания: «Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды». Выполнение этого ошибочного приказа сказалось в последующем на потерях танковых войск, так как стреляющие «по-сталински» экипажи и входили, как правило, в число тех 30-ти машин, подбитых одним орудием в течение часа. Но так действовали только молодые и малоопытные танкисты. Опытные так не стреляли. Они прекрасно понимали, что из-за отсутствия стабилизатора пушки, особенности центровки танка (Т-34) и даже незначительных неровностей местности, ни в какую противотанковую пушку или танк противника с ходу не попасть, сколько бы снарядов для этого бесполезного «громыхающего» дела ни давали. Такие танкисты, спасая себя и экипаж, противостоящего противника поражали стрельбой только с коротких остановок, не думая в этот момент о «ценных указаниях Самого».
Кстати, расчетливые немцы не применяли ошибочную «сталинскую методику» стрельбы с ходу. Определяя условия, от которых зависел успех танковых атак против глубокоэшелонированной обороны, они отмечали «... 3... Танки должны непрерывно двигаться, делая остановки только для ведения огня (выделено мной — В.С.)»²⁸⁹. Огонь с ходу в конце войны вели только последние образцы немецкой бронетехники — ИТ «Ягдпантера», «Ягдтигр» и др. (с 28 февраля 1944 года Гитлер запретил использовать обозначение БТ техники «PzKpfw...»), оснащенные новейшими системами управления артогнем. Выполнение всех условий ведения современного боя (активная воздушная и наземная разведка, наличие сверхтяжелых танков на направлении главного удара и др.) привело к тому, что «во время Второй мировой войны советские танки в среднем ходили в атаку 3 раза, а немецкие же — 11»²⁹⁰ (почти в 4 раза больше). В целом, немцы считали, что их «войска успешно вели боевые действия при соотношении сил 1:5»²⁹¹.
Теперь несколько слов о советских солдатах (и пленных), вынесших на своих плечах все трагические тяготы войны, обеспечивших победу и понесших столь огромные потери.
Надо сразу сказать, что из всех армий, участвовавших во Второй мировой войне, едва ли не самое безразличное отношение к солдату было в советской.
Все эти «антиоперативные» приказные лозунги «любой ценой» и песенные призывы «мы за ценой не постоим» достаточно точно характеризуют реальные «советские ценности» в нашей Красной (Советской) Армии. Только мы (в смысле — Сталин) додумались бросить на погибель миллионы наших пленных, юридически не оформив их права. Во всех операциях наши войска несли несопоставимые с противником потери.
Это было в начальном периоде (данные приведены выше), в ходе Московской битвы (по нашим данным — без малого 2 млн. чел.), при проведении 2-й Ржевско-Сычевской операции (в ноябре-декабре 1942 — более полумиллиона личного состава, 1700 танков и др.) и практически при всех последующих. Одна Берлинская операция чего стоит — за две недели до конца войны (!) Жуков, сдабривая почти каждый приказ лозунгом «Любой ценой», ничего лучше не придумал, как штурмовать мощные Зееловские рубежи обороны в лоб, невзирая на потери. По оценке независимых исследователей, за амбициозные претензии маршала Жукова советские солдаты заплатили не одной сотней тысяч своих жизней (по данным командарма-3 А.Горбатова – 500 тыс.).
Легче всего проследить отношение высшего командования к нашим солдатам по действиям наиболее известного и крупнейшего военачальника Г.К. Жукова. Достаточно прислушаться только к звучанию его приказов:
• главным силам 33-й армии в ходе совершенно неподготовленного им же прорыва в р-н Вязьмы — «Продовольствие искать на месте, подавать его не будем... искать снаряды тоже на месте»²⁹²;
• не организовав прикрытие флангов армейского коридора силами фронта в районе Захарово, предварительно буквально выгнав командарма-33 Ефремова из штаба армии (Износки) к Вязьме, так оценил действия солдат батальона, не выдержавших удара превосходящих сил 4-го полка СС -. «вернуть обратно, виновных в сдаче этого особо важного пункта, арестовать, судить и расстрелять на месте независимо от количества»²⁹³.
• в период Московского сражения — «Безжалостно расстреливать виновных, не останавливаясь перед полным уничтожением (слово-то какое придумал — «уничтожение», это о своих же солдатах. — B.C.) всех, бросивших фронт»²⁹⁴.
Известно письмо писателя В. Ставского, сигнализировавшего Сталину о «перегибах» в 24-й армии Резервного фронта (командующий — Жуков), когда «за короткий срок было расстреляно до 600 человек «дезертиров и предателей» и лишь 80 человек представлены к наградам»²⁹⁵.
Пожалуй хватит. Перлам этим нет конца. Можно было бы еще рассказать и о разминировании «по-жуковски» минных полей, прогоняя через них пехоту, бесплодные кровопролитные «контратаки» на не собирающихся наступать немцев (под Ленинградом), расстрелы отступающих после неудачных атак пулеметами загранотрядов и много другого.
Однако очевидно, что солдаты (погибшие, пленные, расстрелянные и др.) в абсолютном большинстве случаев расплачивались ценой своих жизней, прежде всего, за неверные и ошибочные решения командования, имеющего, как правило, многозвездные и маршальские погоны.
В условиях практического отсутствия строгого спроса за понесенные потери, рост мастерства военачальников оказался далеким от ожидаемого («не тако склалося яко ждалося...»). Сработал всем известный постулат -постижение азов военного искусства на полях сражений всегда оплачивается большой кровью. Что и получилось — если взять среднесуточные потери за 1943 год (27,3 тыс. человек), то они оказались даже на 12% больше, чем за 1941 г. (24 тыс.), когда вся армия отступала с огромными потерями.
Даже в новой работе «Стратегические решения и Вооруженные Силы: новое прочтение» в разделе 5 главы 23 (красиво названной «Историческая потребность в новой теории победы») на стр. 364 приводится вот такой пример: «...Жуков настойчиво искал и нашел уязвимое место в обороне (имеется в виду Висло-Одерская операция. — B.C.) и ударил по нему: семь рубежей пробил одним ударом...» Все бы ничего, но дальше сказано: «...А Рокоссовский поступил бы иначе: стал бы искать какие-нибудь обходы и фланги, а в лоб бы не пошел. Стоит вспомнить операцию «Багратион», в которой Рокоссовский и Черняховский проявили себя блестяще». Что можно сказать о прочитанном? Первое — ничего не понял. Если есть вариант (а автор утверждает, что такая возможность была) не бить «в лоб», («умный в гору не пойдет...»), как это сделал Жуков, а обойти 7 рубежей обороны (что и отличает даже самого крупного военачальника от истинного полководца), то зачем эта пропаганда более чем сомнительного решения? Второе (и самое главное!) — в этом примере, видимо, специально опущен главный оценочно-сравнительный показатель двух решений — ни словом не говорится о понесенных «на 7 рубежах» потерях (по второму примеру не трудно сделать прогноз)! А без данных о реальных потерях смешно воспринимать всерьез мнимые ценности лобового прорыва «враз семи рубежей». Не случайно, описывая далее на целой странице достоинства полководцев Великой Отечественной, ни о какой увязке их мастерства с достижением наименьших потерь не говорится ни слова, традиционно считая это видимо лишним. К тому же известно, что в условиях полнейшей вседозволенности за войну было расстреляно порядка 157 тыс. наших воинов (считая среднереальную численность СД (5,5-6 тыс. чел.), это до 29 дивизий, т.е. целый фронт!)²⁹⁶.
Но вот апофеоз! Недавно предана гласности (Известия, 29.9.2000) чудовищная по своей подлости шифрограмма командующего Ленинградским фронтом Г. Жукова № 4976, посланная Балтфлоту и армиям фронта 28 сентября 1941 г.: «...Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны (выделено мной — B.C.) и по возвращении из плена они также будут все расстреляны»²⁹⁷. Здесь Жуков превзошел все пределы своей очевидной болезненной жестокости — стал «бoльшим католиком, чем Папа Римский» (Сталин) — ибо в приказе Главковерха № 270 от 16 августа 1941 г. предписывалось только «лишать государственного пособия и помощи» семьи сдавшихся в плен красноармейцев. Тут же нашлись, конечно, и опровергатели — дескать, это «фальшивка» (доктор исторических наук Н. Смирнов и др.). И невдомек таким «докторам», что подобный «сверхскандальный» документ подсунуть в архивы просто невозможно, тем более, что он прошел все ступени секретного делопроизводства от штаба ЛВО до командования Балтфлота и Центрального Комитета ВКП(б). В полном тексте доклада Маленкову (5.10.41) было четко зафиксировано, что «... директива № 110/с (политуправления КБФ — B.C.) составлена на основе шифрограммы командующим Ленинградским фронтом т. Жукова за № 4976, в которой сказано (далее текст жуковской шифрограммы. — B.C.)»²⁹⁸. Поэтому непонятно с какими документами приходилось работать указанным «докторам наук», чтобы делать столь безответственные заявления.
В связи с этим, по меньшей мере смешным (если не сказать больше) и непонятно на кого рассчитанным, выглядит эпизод, включенный В.Анфиловым в статью «Без правил» (НГ 04.10.2000). Вот его краткое содержание. 4 сентября 1941 года Жуков, будучи командующим Резервным фронтом, докладывает Сталину по ВЧ о результатах допроса перешедшего на нашу сторону немецкого солдата. Указания Сталина: допросить и расстрелять. Здесь все ясно, и нет никаких вопросов, так как Анфилов цитирует архивный документ.
Самое удивительное и интересное дальше: «...Беседуя как-то с Георгием Константиновичем я напомнил ему об этом эпизоде. Жуков сказал, что после допроса пленного его данные подтвердились, и он был отправлен в тыл (?! — В.С.)». Однако, очевидно, что в эту умильную сказочку о «добром Жукове» (рассказанную им же о себе) мало кто поверит, ибо без всяких указаний Сталина он, как мы теперь знаем, приказывал расстреливать даже семьи пленных. А тут — прямое указание Вождя о расстреле немца... и ослушался? Нет, это рассказ не для взрослых!
Между тем, в других армиях отношение к солдату заметно отличалось от нашего. Например, пронацистски настроенный крайне жесткий фельдмаршал Фердинадт Шернер как военный преступник был приговорен нашим судом к 25 годам тюремного заключения. Отбыл 9 лет и вернулся в Мюнхен. Однако по требованию «Союза возвратившихся военнопленных» за массовые казни немецких солдат в ходе инициированных им военно-полевых судов в последние годы войны, был признан виновным и в 1957 году (!) приговорен Мюнхенским судом к четырем с половиной годам тюремного заключения за казнь солдата без необходимого судебного разбирательства (солдат валялся пьяным у колеса армейского грузовика).
Интересные складывались армейские отношения и у наших союзников. Самая нашумевшая история произошла с популярнейшим (если не самым популярным) американским генералом, которого мы вначале долго величали Паттон, хотя для американцев он всегда был Пэттон. Так вот этот генерал в госпитале то ли по каске, то ли по голове, то ли рукой, то ли перчаткой ударил раненого солдата, бездоказательно обвинив его в трусости. Разразился скандал на всю Америку. И пришлось знаменитому Пэттону, с балюстрады старинного сицилийского замка публично (громко и вслух!) приносить извинения стоявшему внизу активу своей 7-й армии. Для нас это какие-то «марсианские» порядки...
Говоря о потерях наших войск нельзя не вспомнить недавно опубликованную в «Независимом военном обозрении» статью А. Квашнина и М. Гареева «Семь уроков Великой Отечественной»²⁹⁹. В статье оказалось столько слабых мест, что вздумай кто выучить подобные уроки и попытайся сдать на их основе зачет или экзамен — успеха не видать. Все эти очевидные огрехи без труда выявили два доктора исторических наук А. Басов и А. Мерцалов, которые в одном из следующих номеров НВО в статье «Пропущенные уроки. Надо рассматривать опыт Великой Отечественной войны не только с генеральских позиций» отметили, что спустя 55 лет после окончания войны ее опыт фактически не обобщен; в вопросах военной теории авторы свели дело только к обильным ссылкам на маршала Жукова, хотя он никогда не был военным теоретиком, являясь одним из главных вершителей страшных событий тех лет; авторы игнорируют саму суть военного мастерства — победить мощного противника меньшими силами, малой кровью и др. (подробнее см. НВО № 31).
Между тем, многие историки (в том числе А.Басов и А.Мерцалов) обратили внимание и на «седьмой урок», в котором Гареев (и Квашнин) утверждали, что «военные потери за время войны (выделено мной — B.C.) составили 8,6 млн. человек». Однако, известно, что достоверность этой цифры, основанная на данных списочного состава, ранее была подвергнута рядом историков обоснованной критике из-за неполного учета по ополченцам, призывникам, резервистам и др.
Поэтому нельзя не согласиться с теми учеными, которые считают, что анализ (оппонирование) данных различного авторства безвозвратных потерь должен производиться по сопоставимым, максимально сближенным исходным показателям. Здесь не надо открывать Америку - практически все страны-участницы 2-й мировой войны среди прочих данных о потерях (в том числе полных демографических и др.) «в голову колонны» поставили основные итоговые цифры потерь именно «в годы войны», то есть реальные потери любой армии (страны) к последнему дню (!) войны - убитыми, пленными, пропавшими без вести и др.
Для наших вооруженных сил (повторюсь) эта цифра безвозвратных потерь в 1941-1945 годах (как говорят — «от июня до июня») составляет по данным Генштаба («Известия», 26.06.1998) — 11,9441 млн. человек.
Так что правы, надо полагать, те историки, которые за основу реальных потерь именно «в годы войны» принимают не 8,6, а 11,9 млн человек, оценивая их достоверность (обоснованно соглашаясь или возражая) по отношению к последней на сегодняшний день уточненной цифре «безвозвратных военно-оперативных потерь» — 13,87 (Стратегические решения и ВС, приложение 9, с. 650). Ее авторы оговорили, что это «убитые и пропавшие без вести, в т. ч. попавшие в плен, независимо от дальнейшей их судьбы (выделено мной — B.C.)».
Но Гареев, продолжая избегать реальных значений потерь к моменту окончания боевых действий (войны), по сути уклонился от объективной и всем понятной оценки этих данных (логичной именно при итоговом анализе событий прошедшей войны — «7 уроков»!), и избрал другой, мало понятный, но традиционно более извилистый путь к истине...

читать дальше