оглавление

вернуться назад

Оценивая все вышесказанное, объективный читатель без труда заметит, что обвинения Гареева в массе своей малодоказательны, надуманы и поверхностны. И, строго говоря, из-за очевидной вздорности этой «гареевщины» ее можно было бы оставить и без внимания, если бы не одно обстоятельство — вся «аргументация» густо замешана на личных оскорблениях оппонентов (в том числе и меня).
В заключительной части своей статьи «Уроки не впрок» Гареев посетовал на то, что наша общественность последнее время стала все больше и больше обращать внимание на складывающуюся (и сложившуюся) в нашей Армии, да и в стране форму «генеральских» взаимоотношений на уровнях «начальник — подчиненный», «генерал — солдат» и др. Казалось бы, при воспеваемой «социальной справедливости» здесь должна быть «тишь, гладь, да Божья благодать». В действительности же все оказалось, мягко говоря, «значительно сложнее». Очень многие ветераны армии, прослужившие 40 и более лет (да и менее того) все чаще и чаще высказываются в таком духе, что социальное «экваториальное» расслоение армейских рядов характеризуются простой, но достаточно ясной формулой — «генералы и другие» (полковники,... солдаты) — эдакий горизонтальный срез армейской, как модно сейчас говорить, «вертикали». Правда, так считают не все. Услужливый и подхалимский менталитет еще многих (такими нас растили, «делали») столь объективную оценку переварить просто не в состоянии.
Но все чаще и чаще начинают появляться статьи, затрагивающие очевидную дисгармонию, складывающуюся десятилетиями еще со сталинских времен, именно в элементах армейской «вертикали власти». Например, в НВО № 18 (я это уже отмечал) полковник в отставке О.Парусинов в статье «В России генерал — не звание, а счастье» лишь слегка ковырнул эту тему, отметив, что «по существу, только с воинского звания «генерал» служба в Вооруженных Силах превращается в радость...». Но «не долго музыка играла» — уже в НВО № 22 («Обида ветеранов») он получил «достойный» ответ от совета ветеранов в/ч 14492. Пока они выясняют отношения (не будем им мешать), обращу внимание читателей на выступающий на передний план вопрос, производный от выше названной темы (частично о нем я упоминал в статье о безвозвратных потерях армии — ВИА № 2(17) и 3(18), имеющий непосредственное отношение к потерям войск в ходе боевых действий. Разговор идет о больной для нас теме, безусловно, запретной до последнего времени, о сложившихся и узаконенных взаимоотношениях на уровне «старший — младший» или «командир — подчиненный». Хотя следует отметить, что породили подобную ситуацию отнюдь не сами генералы, а та Система, в обозначенных рамках которой они (генералы) и позволяли себе подобное поведение.
Эти вопросы удачно осветил М.Ходаренок в статье «Солдатская этика. И свой и чужой исторический опыт свидетельствует о том, что это важнейший фактор боеспособности армии». (НВО № 19, 2001).
Автор обратил внимание на следующие характерные моменты взаимоотношений солдат и военачальников в немецкой и нашей армиях.
О немцах:
— Даже в конце войны «... отдаются и выполняются приказания, солдаты упорно бьются за каждую улицу, каждый дом.... И все это без малейшей надежды на общий успех...».
Приводится пример: запрос в Ставку командующего 6 А Паулюса (24.01.1943), окруженной под Сталинградом, о возможности эвакуации «отдельных специалистов... Обо мне, конечно, речи быть не может». Паулюс тут же получил отрицательный ответ. Поэтому более 20 немецких генералов попали в плен, не бросив свой личный состав. Наиболее известные из них: Зайдлиц (51 АК), Штрекер (11 АК), Гейтц (8 АК), Иенке (4 АК) и др. Как известно, исключение было сделано только для командира 14 ТК Ханса Хюбе. Вначале он отказался выполнить приказ фюрера прибыть в Ставку, однако, был вывезен силой в связи с назначением командующим 10 А (в Италии) и вскоре командующим 1-й танковой армией (намечался на ГА «Южная Украина», но погиб в авиакатастрофе при подлете к Ставке). В то же время из котла было вывезено 30 тысяч раненых. В подобных случаях в немецкой армии действовало железное правило эвакуации, которое никогда не нарушалось: вначале раненые, потом солдаты и уж после этого офицеры. Вот оценка Э.Манштейна: «... в той обстановке, в которой находилась 6-я армия, по понятиям немецкой солдатской этики (выделено мной — B.C.)... офицеры должны были уступить первую очередь солдатам, за которых они несли ответственность».
Что касается нашей армии, то понятие «солдатской этики» в войсках, как мы знаем, не существовало — предпочтение было отдано «генеральской», о наличии которой и ее всеподавляющем влиянии советские идеологи предпочитали не распространяться.
— О едином продовольственном снабжении: «Например, фельдмаршал Эрвин Роммель ... требовал, чтобы лично ему и его штабу выдавали такой же паек, как и войскам». (У нас же «даже командиру взвода полагалось дополнительное питание..., а чем выше должность и звание, тем разница была существеннее»). И как вывод: «Необходимо с горечью признать: у немцев вера младших в старших и взаимное уважение между командирами и рядовыми бойцами было значительно крепче, чем у нас». В таких случаях говорят — «на порядок!».
Могу только добавить к примеру М.Ходаренка «объективку» по этому вопросу и на другого фельдмаршала. Э.Манштейн: «... Особенно приятно было, когда вместо обычного ужина (выделено мной — B.C.), состоявшего, как правило, из хлеба, копченой колбасы и маргарина... мы (штаб 56 ТК — B.C.) получали жареную курицу... Правда, куры и утки были редкостью, поскольку ... на них приходилось много других любителей»³¹⁵.
Так что факт «особого» снабжения высших командиров нашей армии и его существенного отличия от солдатского очевиден.
Даже после войны, в конце 40-х, на кубинском танковом полигоне произошел такой случай. Один из лучших инженеров К.Юшманов, испытывая на Минском шоссе (в районе Дорохово) новую десантную самоходку АСУ-76 на максимальных режимах, сбил корову, неожиданно выскочившую на проезжую часть. Так как вина пастухов была очевидна, рассчитались с колхозом (6000 руб.) в тот же день. Дальше началось что-то непонятное: начальник особого отдела полигона полковник Козлов неожиданно потребовал отдать К.Юшманова под суд (?!), ссылаясь на чисто формальное нарушение — проведение испытаний на шоссе в светлое время. И только после личного доклада начальника полигона генерала Романова маршалу Богданову попытка организовать судебное преследование одного из лучших испытателей БТ техники была пресечена. Естественный вопрос — а почему же был такой «грохот» после, в общем-то, обычного ДТП? А вот и ответ — как та рыбка, которая была «не простой, а золотой», так и эта корова оказалась с секретом — «не простая, а маршальская», ибо числилась она «в штате» начальника войск связи Сухопутных войск Ивана Терентьевича Пересыпкина. А сколько еще в наших стадах вышагивало подобных номенклатурных коров...
О наших армейских порядках (подзаголовок «Сам убегай, товарища не выручай»):
— (Из директивы Ставки ВГК № 170569 от 15.8.1942): «... немцы никогда не покидают своих частей (выделено мной — B.C.), окруженных советскими войсками и всеми возможными силами и средствами стараются во что бы то ни стало пробиться к ним и спасти их...».
Этот удивительный документ из разряда тех, которые в работах «правдолюба» Гареева вряд ли кто-нибудь сможет обнаружить (я, например, в этом занятии не преуспел), не требует каких-либо дополнительных комментариев. От себя только добавлю, что генерал М.П. Коробейников, будучи в районе Демянска голодным командиром разведроты, с удивлением наблюдал, как немецким окруженным частям с самолетов сбрасывают и тюки спрессованного сена для трофейных коров, обеспечивающих солдат молоком . И «... в то же время в войсках действующей армии отмечались случаи гибели военнослужащих от истощения (Калининский фронт, 1943 г.)».
— Как бросили (предали) последних защитников Севастополя: «... Рано утром 30 июня 1942 г. от руководителя Севастопольского оборонительного района вице-адмирала Ф.Октябрьского в Ставку ВГК ушла шифровка: «Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону... при таком положении мы продержимся максимум два-три дня... прошу Вас разрешить мне в ночь с 30.6 на 1.7.1942 года вывести самолетами «Дуглас» 200-250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь (выделено мной — B.C.), оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова». Если перевести это на бытовой язык, то шифровка означает: «разрешите самим смыться, а подчиненных мы бросаем». Положительный ответ Ставки, как и следовало ожидать, был получен через несколько часов. В докладе уже из Краснодара (о том, что вывезено «около 600 человек») есть фраза, достойная воспроизводства: «... Отрезанные и окруженные бойцы продолжают ожесточенную борьбу с врагом и, как правило, в плен не сдаются (выделено мной — B.C.)». Отмечая это как достижение, Октябрьский, видимо, полагал (как и все идеолого-политические и военные руководители страны Советов), что в идеале, «не сдаваясь в плен», они должны были застрелиться? И почему, собственно, предполагался столь примитивный фанатизм на камикадзе-самурайской основе применительно к рядовым защитникам города?
Истории известны случаи самоубийств крупных военачальников (Самсонов и др.), но это, как правило, была расплата за собственные грубые ошибки, приведшие к многотысячным безвинным жертвам войск.
Но в Севастополе — брошенные командованием на произвол судьбы, израсходовавшие весь боезапас до последнего патрона, обессиленные после рукопашных схваток с противником, раненые и т.п., эти герои полностью выполнили свой долг, поэтому плен их был почетен. И почему за поступки Октябрьского, Петрова и других они должны были расплачиваться своими жизнями? Нашим же «вождям», партийным и военным, очень, видимо, хотелось, чтобы новых живых свидетелей их (начальников, руководителей) позора осталось как можно меньше. Отсюда и попытка прививать нашему народу пренебрежительное отношение к миллионам страдальцев («были в плену») как людям 2-3 сорта.
А ведь во всех цивилизованных странах (понимая, что плен в 99 случаях из 100 это вина не солдата, а в первую очередь его военачальников) отношение к пленным глубоко уважительное. Наиболее показательны в этом плане требования устава английской армии: «Если Вам грозит неминуемая гибель, то вы обязаны сдаться в плен, чтобы сохранить свою жизнь для Великобритании»³¹⁶.
Сам я, прочтя сочинение В.В.Карпова (оказывается он тоже теперь «академик») «Полководец», поверил автору (попался на примитивный «самодур»), что генерал Петров покидал Севастополь на подводной лодке якобы одним из последних. Между тем мало кто знает подробности «подводного» отхода старшего сухопутного начальника обороны города. А рассказал их мне мой коллега по работе в 14 Управлении, начальник морского отдела контр-адмирал Анатолий Романович Азаренок, который на той подлодке был штурманом. Поход был очень тяжелым и мог окончиться трагично, так как лодка оказалась под плотным «колпаком» немцев как с моря, так и с воздуха. Чтобы как-то оторваться от преследователей и сбить их с толку, командир повел лодку в подводном положении (надолго «замирая») строго на юг к берегам Турции и только там, убедившись, что преследования больше нет, развернулся «кругом» и взял курс на Батуми. Петров же крайне тяжело переносил этот поход. Не привыкнув к столь форс-мажорной, из-за недостатка кислорода, обстановке, генерал стал задыхаться, рвать ворот гимнастерки и требовать немедленного всплытия. Но командир проявил характер и отказался выполнять приказы Петрова, сохранив тем самым экипаж, лодку да и самого генерала.
Ну а сколько же бойцов бросил на произвол судьбы «полководец» (по карповской классификации) Петров в районе города Севастополя? В эти последние трагические дни, оставшиеся без командования и обреченные на верную гибель, войска отражали атаки с северного (северо-восточного) направления частей 54-го армейского корпуса Ганзена (22-я пд Вольфа, 132-я пд Линдемана и др.) и с восточного (юго-восточного) — 30-го армейского корпуса Фреттера (50-я пд Шмидта, 72-я пд Мюллер— Гебгарта и др.). Результат этого предательства (по немецким понятиям) законов солдатской этики (Петровское — «офицеры суть солдатам, яко отцы детям») лучше всего оценить по достаточно объективным данным командующего 11-й армией немцев Эриха фон Манштейн³¹⁷: «... дивизия... захватила еще защищавшуюся противником оборонительную систему вокруг Балаклавы. При этом дивизия захватила 10000 пленных... Остатки Приморской армии пытались укрыться в крупных берегах Херсонесского полуострова, напрасно ожидая своей эвакуации. Когда они 4 июля сдались, только из района крайней оконечности полуострова вышло около 30000 человек»³¹⁸.
Вот такую страшную цену заплатили героические защитники Севастополя за ушедшего «одним из последних» их «полководца» Петрова (да и Октябрьского), бросившего свои войска на верную гибель. И такое «мужество» и методы (с позволения сказать) командования войсками воспеваются партийным писателем Карповым. Нечто подобное случилось в мае 1942 года и на Керченском полуострове, когда (по немецким данным) в плен попали свыше 170000 человек (ранее мной была приведена более «скромная» цифра — 100000). Однако, я что-то не припомню, чтобы кто-нибудь из командования фронта (Козлов, Шаманий, Вечный, Мехлис) и армиями (44-й — Черняк, 47-й — Калганов) остались со своими частями сражаться до конца. Кстати, оценка профессионального мастерства всех перечисленных выше «полководцев» четко сформирована в директиве Ставки ВГК по этой операции (№ 155452 от 4.7.1942): «... обнаружили полное непонимание природы современной войны...».
И сколько же было в ходе войны боев, сражений и операций, проведенных подобным образом?.. А мы иногда удивляемся — откуда у нас такие огромные потери. Вот отсюда и произрастают.
Заканчивая тему о пленении наших воинов, как результат, среди прочего, нарушения солдатской этики, надо отметить , что и до сих пор в сознании многих (в основном партийных генералов и маршалов, бывших партфункционеров) сохранилось «прохладное» и неуважительное к ним отношение. Однако более трезво мыслящая часть нашего общества, понимая по чьей вине эти миллионы бойцов оказались в плену, все громче и громче требуют достойного к ним отношения. Вот и недавно (27.6.2001) газета «Известия» обратила внимание на эту проблему: «... призывая к патриотизму и поиску национальной идеи, при этом не желают отдать должное памяти людей, воевавших за эту страну... Несколько дней назад по телевидению один из маршалов (кажется еще Советского Союза)³¹⁹ подсчитывал, сколько же наших воинов погибло именно в боевых действиях в составе армии, а сколько в лагерях военнопленных.... Так и слышалось в подтексте: если погиб не в ходе боев — это не считается. Дикость какая-то. Во всех странах (цивилизованных — B.C.) ветеранов почитают уже за то, что они воевали... Стыдно за прошлое. И стыдно за настоящее».
Комментируя разгул беспредельной грубости и беззакония в армии, М.Ходаренок цитирует директиву Генштаба № 12908 от 3.7.1943 года, в которой разбирается грубое поведение командира 24 СК генерал-майора Кирюхина (ему только «указывается»). «... А ведь этот Кирюхин брал пример с вышестоящих начальников — командующих войсками фронтов, армиями, представителей Ставки. У этих военачальников самым ходовым словом в обращении с подчиненными было слово «застрелю!» (и стреляли! — B.C.). Тут, думается, кроется лишь одна из причин... того, почему порой окруженные соединения и части Красной Армии практически не оказывали организованного сопротивления ... Необходимо с горечью признать: у немцев вера младших в старших и взаимное уважение между командирами и рядовыми бойцами была значительно крепче, чем у нас. Наконец, качество войск, их подготовка, уровень выучки командного состава были существенно выше... до самой капитуляции германские вооруженные силы сохранили управляемость и боеспособность».
Однако Ходаренок поскромничал и привел, пожалуй, далеко не самый доходчивый пример (о Кирюхине) абсолютного бесправия младших по званию и по положению и юридической их незащищенности от подобного произвола старших — ругань, оскорбления, угрозы расстрела, безосновательные отправки в штрафбаты и т.п. «.„Так из архивов становится известно, что советскими властями во время Сталинградской битвы было расстреляно 13500 своих же солдат — примерно столько, сколько находилось в одной полностью укомплектованной стрелковой дивизии»³²⁰. Какой уж тут «отец-командир», хотя в многомиллионной армии довольно часто попадались и отличные воспитатели.
Пример, который, как я полагаю, Ходаренок знал, но не привел в своей достаточно принципиальной статье, дает исчерпывающую картину того беспредела, царившего в нашей армии, ибо он характеризует отношение не на уровне «комфронта — солдат» а на самой высокой иерархической ступени «комфронта — командарм».
Дело в том, что только в последнем издании (1997 г.) воспоминаний К.К.Рокоссовского «Солдатский долг» на стр. 133-134 опубликован эпизод из событий 1941 года (ранее безжалостно выбрасываемый из всех предшествующих изданий партийными «борцами за правду»), в котором Константин Константинович приводит подробности неожиданного визита в штаб 16-й армии комфронта Жукова, прихватившего с собой командарма-5 Л.А.Говорова.
«... Обращаясь ко мне в присутствии Говорова и моих ближайших помощников, Жуков заявил: «Что, опять немцы вас гонят? Сил у вас хоть отбавляй, а вы их использовать не умеете.. Командовать не умеете!.. Вот у Говорова противника больше, чем перед вами, а он держит его и не пропускает...». Конечно, говоря о силах противника, Жуков был не прав, потому что все танковые дивизии немцев действовали против 16-й армии, против 5-й же — только пехотные.... Оставив нас с Говоровым, Жуков вышел в другую комнату (там он ознакомился с неприятным сообщением из штаба фронта — B.C.). ... Вдруг вбежал Жуков, хлопнув дверью.... Повернувшись к Говорову, он закричал срывающимся голосом: «Ты что? Кого ты приехал учить? Рокоссовского?! Он отражает удары всех немецких танковых дивизий и бьет их. А против тебя пришла какая-то паршивая моторизованная и погнала на десятки километров. Вон отсюда на место! И если не восстановишь положение...» и т.д. и т.п.». Эту безобразную сцену, напоминающую чем-то команды дрессировщиков-кинологов на собачьей площадке нет сил даже комментировать.
Таким образом, я разобрал все гареевские обвинения в мой адрес и показал их несостоятельность. Уточнил некоторые причины возникновения столь значительных потерь нашей армии в войне 1941-1945 гг. и показал, что в большинстве своем генеральско-маршальский костяк ветеранов (все, как правило, до сих пор партийные) прибегает к любым, в том числе и нечистоплотным приемам (оскорбления, клевета, подметные письма и т.п.), дабы не дать возможности публиковать достоверные данные о том, что же происходило на фронтах Великой Отечественной, какие реальные потери понесла страна (и армия) в этой смертельной схватке с фашизмом. Гареев же, будучи запевалой этой группировки, в своей челобитной статье в «Известиях» (1993 г.) призывал «выходить из проторенной колеи крайних взглядов (любопытно, каким образом из достоверных историографических фактов Гареев намеревался исчислять их «крайность»? — B.C.)... особенно... вредны они сейчас, когда у нас появилась возможность узнать о минувшей войне всю правду, без изъятий!».
А ведь золотые слова начертал будущий Президент АВН! Только вот беда — это было «до того». Спустя же 8 лет свои пламенные призывы Гареев (как и его подельники) напрочь забыл и практически возглавил кампанию по подавлению именно этой «всей правды, без изъятий», так как последней оказалось такое количество, что с многих преждевременно позолоченных Гареевым событий (операций, величин потерь и др.) сусальное золото стало слезать слишком большими кусками. Вот эту совковую партийно-идеологическую борьбу (плотно прикрытую «псевдопатриотизмом») можно проиллюстрировать многими примерами.
Вот первый: если открыть 1-й том СВЭ на стр. 157, то между словами «амбразура» и «Америка» значится «Амелько Н.Н.» — адмирал, заслуженный флотоводец, участник 2-х войн, 7 лет командовал крупнейшим Тихоокеанским флотом, замглавкома ВМФ, 14 орденов и т.п., 32 строки текста, фотографии нет (скромно, но приятно). Если же Вы откроете 1-й том новой (1997 г.) Военной энциклопедии на стр. 140, то без труда найдете ту же «амбразуру», ту же «Америку», но — стоп, стоп! А куда же испарился «Амелько»? А вот его-то и не стало — «не наш!». Скорее всего «упал за борт» из-за неявки на партсобрания или что-нибудь в этом духе. К тому же и «образ Жукова» пытался раскрыть шире, чем кому-то хотелось и т.п.
Ну, а кто же заменил заслуженного ветерана флота? Появился, например, более молодой, безусловно хороший моряк, но не фронтовик, должности занимал «поменее», орденов в 3 раза меньше, строк «поболее» — 40, плюс фото 24x30. Безусловно он заслужил это место в ВЭ, но соблюден ли «Гамбургский счет» и должно ли это делаться за счет других, достойность которых очевидна? Думаю, что нет. Используя, в том числе, и «лимиты» Амелько, во 2-м томе ВЭ (стр. 356) «явился народу» и Гареев. Здесь размах другой — строк отведено для подробнейшей биографии уже 60 (!) и фото (облик достаточно мирный, не столь коварно-агрессивный, как в жизни). Вот на таком «объективном» уровне, когда «появилась возможность» (Гареев) составляется последнее издание Военной Энциклопедии.
А вот второй пример. В законодательном собрании Красноярского края в июле 2001 года разразился скандал далеко не российского масштаба — депутаты отказались принять закон (не хватило двух голосов) о предоставлении специальной пенсии писателю-фронтовику Виктору Астафьеву. В этом мерзком действии, как в зеркале, отразилась сущность моральных устоев демагогического кондово-советского представительства КПРФ (прямо по-ленински: «Мы в вечную нравственность не верим, и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем»). Не считаясь ни с отечественным, ни с мировым общественным мнением, по сути, наплевав на все эти «ценности» (по принципу «...— всё — божья роса»), эти наши партсограждане не впервой принимают позорные решения, прикрывая свои подленькие поступки истошными криками о «патриотизме».
Все прошедшие десятилетия эти коммуно-партийцы пытались внушить народу мысль, что только под чутким руководством политбюро и непосредственно товарища Сталина наша страна стала победительницей. Вместе с тем, «.. .Коммунистическая партия бросала неподготовленных людей на верную гибель, а они ухитрялись не только выжить, но и побеждать. За просчеты «вождей» (КПСС) народ заплатил колоссальную цену. И победил, вопреки руководству партии, сам народ, который, наперекор логике, выдержал натиск самой лучшей армии Европы» (Вечерняя Москва, 13.5.96).
Вот эту-то трагичную для страны «хронику войны» и пытаются теперь представители КПРФ скрыть всеми доступными и недоступными способами. В Красноярске, например, был поднят крик, что якобы Астафьев «оскорбил ветеранов войны». Кстати, в этом хоре пронзительным дискантом звучит и голос Гареева, который, опозорив себя в глазах прогрессивной общественности страны, не постеснялся в уважаемой «Независимой газете» договориться до того, что в книгах В.Астафьева «нет никакой правды о войне» (?!). Добровольно поставив себя вне рамок российского цивилизованного общества, Гареев добавил, что Виктор Петрович «потерял жизненные и художественные ориентиры». И это было сказано об одном из самых сильных, честных и мужественных писателей российского и, безусловно, мирового масштаба.
Вся эта гареевская камарилья, равно как и красноярские партийные братки, после выхода романа «Прокляты и убиты» не могут простить ему ни нелестных слов о политработниках, ни утверждения, что «мы потеряли свой народ», ни горькой правды о войне, выигранной «мясом», ни объективных оценок поспешно иконизированного компартией Жукова («продукт времени», «достойный выкормыш вождя», «безжалостный, полуграмотный и близорукий сталинист», «браконьер русского народа»).
Известный актер Олег Табаков в своем письме в «Известия» (21.7.01) по поводу возмутительного демарша красноярских коммунистов (которых пока еще в Законодательном собрании достаточно много), справедливо отметил: «...Думал, что вовсе отвык краснеть, однако ж, нет, покраснел, как рак. Что же это с нами делается! Только за те слезы, которые мы пролили, поминая наших отцов при прочтении произведений Астафьева, мы перед ним в неоплатном долгу... Желание депутатов уравнять всех в нищете и раньше-то было постыдным, бессовестным..., а уж теперь, в третьем тысячелетии и вовсе кажется кощунством.... Пройдет время..., а сделанное, написанное Астафьевым так и будет помощью русскому народу, чтобы жить дальше...». Это нормальная реакция образованного и культурного русского человека, не зашоренного коммифами и просто очевидным враньем компартии о Великой Войне.
И спекулятивная фраза, что де Астафьев «оскорбил ветеранов войны», неправомочна. Ибо так думают далеко не все. Большинство ветеранов (не партработники, прокуроры, особисты и им подобные) вспоминают всех своих погибших товарищей (количество которых искусственно, вопреки фактам, представители псевдопатриотов и пытаются уменьшить) и именно ту войну во всех её положительных и отрицательных проявлениях, какую видел, через которую прошел и честно, без утайки, описал В.П.Астафьев.
Но коль скоро зашел разговор об оценке этой партийной (КПРФ) категорией людей хода и итогов Великой Отечественной войны, то вот на что хотелось бы обратить внимание читателей. Из их (КПРФ) лексикона напрочь исчезло слово «союзники». Перелистывая последние упражнения Гареева и его сомифотворцев на тему о войне, это слово можно найти только в сочетании с вермахтом, когда складываются в высшей степени недостоверные сведения о потерях «союзников» (Венгрия, Румыния и др.) с потерями немецких войск. О наших союзниках — ни слова.
Итак, очевидно, что Советские войска вынесли на своих плечах основную нагрузку в этой битве, понесли потери, несопоставимые с потерями союзников (США, Англия и др.) и внесли основной вклад в безоговорочную победу над фашистской Германией.
Но, говоря о Победе, не следует, видимо, забывать (хотим ли мы этого или нет), что она была все же Общая, и как ни крути, одержана вместе с Союзниками, поэтому «...война эта в учебниках истории называется не только «Великой Отечественной», но и «Второй мировой». Это была трагедия вселенского масштаба, всколыхнувшая весь мир...» (Известия, 02.08.01 г.).
Но, может быть, их союзный вклад в общее дело был незначительный и им можно пренебречь (что и делают пропагандисты «псевдопатриотизма»)? Или правы те демагоги, которые оценивают помощь союзников только по количеству съеденных банок американской тушенки?
Нет, вопрос этот значительно сложней, и сокрытие данных о нем не дает возможности утверждать, что мы сказали правду о войне.
Попробуем разобраться. Начнем с «ленд-лиза». Часто говорят, что помощь была несущественна, график поставок нарушался. Однако при этом забывают, что дело происходило в ходе ожесточенных морских сражений в условиях превосходства германских сил на североморских коммуникациях. В этих условиях поставки северным путем были неравномерными. Например, печально известный конвой PQ-17 в июле 1942 года из 35 кораблей потерял (потоплено) 24. Всего же было 40 конвоев. Потери составили 100 судов.
Так что же реально поставили нам союзники в годы войны, кроме пресловутых банок с тушенкой (я ел — мне нравилось).
В 1941-45 гг. танкисты получили порядка 12600 танков. Но опять возражают — якобы почти ничего не поставляли в первые, самые трудные годы. Протест некорректен, т. к. за 1941-42 гг. было поставлено 3276 танков. Много это или мало? Если условно взять за единицу измерения объявленный средний состав танковой армии (зима 1942-43 — 334 ед., 92 % от штата), то это количество соответствует составу 10 армий. Если же пересчитать на более понятные для тех лет танковые бригады, то (считая по штату 1 гв. тбр М.Е.Катукова на 28.11.1941: KB — И, Т34 — 16, Т60 -32 = 59) получится 56 тбр, а с учетом «утопших» в океане 1226 танков, таких бригад было бы 76. (13 танковых армий!). Грех жаловаться. Если же взять один из самых напряженных моментов войны — оборону Москвы, то картина вообще получается удивительная. Цитирую по «Полной энциклопедии танков мира», (с. 289): «... К декабрю 1941 г. в действующей Красной Армии остался 1731 танк, из них 1214 были легкими машинами Т26, БТ, Т40 и Т60 (Т34 и KB — всего 517 — B.C.). В это время, т. е. с сентября по декабрь 1941 г., в Советский Союз поступили 750 английских и 180 американских танков (930! — B.C.). Это более 50% (54% — B.C.) танков, имевшихся в тот период у Красной Армии на советско-германском фронте». Казалось бы, всё ясно, но и тут находят «изъян» — танки эти-де плохие. Нет, не верно. Эти заказанные нами машины (в основном, «Валентайн» и «Матильда»), будучи «танками поддержки пехоты» (потому и имели малые скорости движения), конечно, уступали «танкам прорыва» Т34 и KB, но имели более чем значительное преимущество над нашими многочисленными (до 1943 г.) слабенькими Т60, Т70 и др. К тому же эти танки союзников очень часто неправильно использовались нашими командирами в амплуа «танков прорыва».
Самолетов было поставлено около 19 тысяч, в том числе боевых 17484³²¹ (80% истребителей и 20% бомбардировщиков). По последним же данным А.Орлова (со ссылкой на Морской сборник, 1992, № 5) всего было поставлено 22195 самолетов.
Военно-морской флот также получил весомое пополнение. Количество сторожевых кораблей Тихоокеанского флота увеличилось в 4-5 раз. Северный флот получил 47 американских катеров типа «Воспер», «Хиггинс» и ЭЛК (было всего 2). Из США поступило 43 десантных судна, которые Советский флот фактически не имел и т. д. Авиация ВМФ за годы войны получила 2153 боевых самолета, т. е. 31,3% от отечественных поставок (6877).
Кроме этого было поставлено 13 тыс. зенитных орудий, 410 тыс. автомашин («Студебеккер», «Додж-3/4», «Виллис», «Бантам» и др.)) дефицитные пороха (53% от отечественного производства), 8,7 тыс. артиллерийских тракторов-тягачей, 36 тыс. радиостанций, 2828 тыс. т бензина, 1900 паровозов, 11 тыс. вагонов, дефицитные металлы, станки, продовольствие и много другого.
Вместо итогов можно привести высказывания Г.К.Жукова по данным записей КГБ (Военные архивы России, М. 1993, вып. 1, с. 234): «... нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не смогли бы продолжать войну» (выделено мной — B.C.). А вот как эти же выводы сформулировал Г.К.Жуков на даче в Сосновке (под Москвой) в беседе с П.М.Себелевым 15.10.1962 года (Битва народов. М., Издательство «Сфера». 1995, с. 491): «...Сейчас наши политики и идеологи не только принижают, но и сводят к минимуму значение той огромной материальной помощи, которую нам оказывали США и Англия. А я беру на себя ответственность утверждать, что без этой помощи вряд ли бы нам устоять».
Но не только «ленд-лиз» играл решающую роль в союзнической помощи. И даже не то, что действиями союзников отвлекались:
— от 30 до 40% в разные годы немецких дивизий (в начале 1944 г. из 304 дивизий на советском фронте было всего 179 (59%), а в январе 1945 г. из 240 дивизий — 170 (70%);
— 2/3 истребительной авиации;
— огромные производственные мощности, способные изготавливать танки, самолеты и др. виды основной боевой техники, которые немцы были вынуждены обращать на выпуск подводных лодок общим водоизмещением 810 тыс. т (из 820 подлодок в «битве за Атлантику» 781 погибла).
По мнению многих ученых одним из главных достижений союзников в нанесении наиболее ощутимого урона Германии и помощи тем самым Советским войскам, были мощные и постоянные удары дальней авиации («летающие крепости», «Ланкастеры» и др.) по промышленным объектам рейха с одновременным участием 1000 и более самолетов. Так, в декабре 1943 г. американский 8-й воздушный флот установил рекорд: налет 3546 четырехмоторных бомбардировщиков на цели в Германии.
Если взять только 1944 год, то всего было сброшено 1,2 млн. т зажигательных и фугасных бомб на центры производства горючего, промышленные предприятия, транспортные системы и др. И хотя до 1944 года объем выпуска военной промышленности в Германии и продолжал еще расти, однако в результате повальных бомбежек темп роста военного производства резко упал и уже ни в какой мере не соответствовал удовлетворению потребностей немецкой армии. Некомплект боевых частей увеличивался, дефицит горючего, боеприпасов, танков и самолетов достигал критических отметок.
В июне 1944 г. министр боеприпасов и вооружения Шпеер доложил Гитлеру: «... противнику (нашим союзникам — B.C.) удалось в результате [воздушных налетов] 22.06 увеличить потери авиационного бензина на 90%». Спустя 8 недель он же доложил, что «... если налеты на предприятия ... продолжатся и в сентябре ..., [то] будут отсутствовать именно те материалы, которые необходимы для ведения современной войны»³²². Яснее не скажешь. К июню 1943 г. «Заводы Круппа разрушены на 60%, а работает из них примерно 30%». Уже после войны Шпеер заявил, что «...это привело к катастрофе..., ибо без горючего не помогут никакие новые танки и реактивные самолеты (выделено мной — B.C.)».
Очевидно, что Союзники «авиационным сапогом» наступили на кислородный шланг производственного организма фашистской Германии, разметав значительную часть ее промышленности.
Монстрообразный же идеологический аппарат ЦК КПСС и ГлавПУРа в послевоенные годы ничего лучшего не придумал, как безжалостно искромсать и так не очень богатую нашу военную кинохронику (из-за цензуры на различных этапах продвижения истории войны к зрителю), выбросив из нее практически все кадры боевых действий, в которых появлялись союзнические танки «Матильда», «Валентайн», «Шерман» и другие), а также бомбардировщики, главным образом двухмоторные А-20 «Бостон» (поставлено 2771). Вырезали бы и американские истребители фирмы «Бэлл» Р-39 «Аэрокобра» и Р-63 «Кингкобра» (поставлено 7352), но не поднялась рука, так как именно на этих машинах летал наш знаменитый ас А.И.Покрышкин. Столь же лихо расправились и с американским документальным фильмом «Война на Тихом океане», который после выхода на экраны московских кинотеатров был срочно снят с показа. Оценить незнакомые нам грандиозные масштабы морских и воздушных сражений США и Японии удалось только в Генштабе, когда демонстрация этого фильма по моей просьбе была предусмотрена планом командирской подготовки 3-го Управления.
Так что, подводя итоги деятельности Союзников, теперь каждый сам может сделать оценку их вклада в ход боевых действий в 1941-45 гг. И определить для себя — следует ли считать, что только мы одни победили (как это сейчас «патриоты» всячески подчеркивают, забывая вообще о слове «Союзники»), или все же эта победа была Общая при основном и главенствующем вкладе СССР в её достижение.
Наши же домашние «патриоты» в позорной истории с пенсией В.Астафьева лишний раз поставили страну в смешное положение в глазах мировой общественности.
Это люди, которые «... звание патриотов сами себе присвоили, а патриотизм свой сделали профессией, безопасной и приносящей отечеству довольно заметный вред. Произнося патриотические заклинания, они костьми ложатся на пути всяких реформ. Гордятся самыми черными днями нашей истории...» («Известия», 21.7.01, «Дорогие патриоты»).
Ну, а вообще-то, глядя на псевдопатриотическую деятельность генералов, в основном, членов КПРФ, утешает то, что этот коллектив четко обозначил направление своего движения — «чеканя шаг, поднимается вверх по лестнице, идущей вниз». Пожелаем им успеха.
В заключение следует сказать следующее.
Многие ученые, ветераны войны и просто заинтересованные граждане (в том числе и я) прилагают много сил, чтобы сказать о самой кровопролитной войне в истории нашего народа всю правду — об очевидных успехах, о неудачах и поражениях. И только совокупность всех этих событий (радостных и горестных) с указанием максимально уточненных данных о потерях и есть Правда о Войне — она или есть, или ее нет, так как приглаженные и сфальсифицированные события правдой не являются.
В настоящее время при рассмотрении итогов Войны исследователей условно можно разделить на две большие группы.
Одни, опираясь на официальные архивные документы (многие из которых и сегодня «людям не показывают»), формулируют свои оценки следующим образом:
• прошедшая война была проведена с огромным количеством просчетов и ошибок как на государственном, так и на военном уровнях;
• в силу чего армия (и народ) понесли неимоверные и необоснованные потери (к июню 1945 г. армия безвозвратно потеряла ~ 14 млн. человек и, возможно, больше, так как уточнения этой цифры продолжаются);
• исходя из этих печальных показателей, каждая операция, битва и сражение должны быть объективно оценены с учетом реальных потерь войск, как своих, так и противника, и более точно названы (не допуская переименования «неудачных» в «незавершенные»);
• существующая оценка превосходства советской военной стратегии и тактики (не в общем, а там, где она действительно имела место) должна быть произведена более взвешенно и объективно, не на идеологической, а на научной основе;
• при определении полководческого мастерства наших крупнейших военачальников должны учитываться не только победные результаты операций, но и при каком количественном (если оно было) превосходстве наших войск над противником они были достигнуты, проявленный высокий (или низкий) уровень оперативного руководства операции, а также понесенные при этом безвозвратные потери (как уже отмечалось «уровень людских потерь, как никакой другой показатель, свидетельствует о качественном состоянии воюющих армий, мастерстве военачальников и полководцев»).
• в случае полного обнародования всех этих данных (с учетом «припрятанных» битв — «Марс» и др.), очевидно, что ранжирно-качественный ряд ведущих полководцев (Жуков, Конев, Рокоссовский, Черняховский, Ватутин и др.) потребует значительного перестроения. Суммируя вышесказанное, представляется, что шансы занять высшую ступень полководческого подиума у К.К. Рокоссовского наиболее предпочтительные.
Другая группа состоит в основном из создателей и сторонников многочисленных мифов «аксиомной» истории о войне (Гареев и иже с ним), на протяжении всех послевоенных десятилетий являющихся их (мифов) главными «обоснователями» и пропагандистами.
Их позиция:
• исходя из недостоверно первоначально определенных минимальных значений безвозвратных потерь, приукрасили итоги многих операций, исказив реальное их содержание;
• для неоправданного возвеличивания (по отношению к другим) отдельно выбранного полководца (как «символа» победы) пошли на откровенный подлог, додумавшись изъять из историографических публикаций о войне огромную битву, с треском проигранную их канонизированным избранником («Марс» — 2-я Ржевско-Сычевская и др.);
• многие неудачные операции, когда не были решены поставленные задачи и войска понесли неоправданно огромные потери, переименовывались в «незавершенные» — Ржевско-Вяземская (2.01-20.4.1942) и др.;
• на основе заниженных данных о потерях наших войск оценки «уровня оперативного руководства сражениями», равно как и «превосходства советской военной стратегии и тактики» не всегда объективны и представляются завышенными, так как в ряде случаев не учитывалось многократное (абсолютное) превосходство наших войск над практически поверженным противником (приведенные в последнее время цифры «... решительно расходятся с публикацией на страницах... труда «Гриф секретности снят»..., согласно которому потери противника преувеличены более, чем в 1,5 раза. Здесь мы сталкиваемся ... с тенденцией, присущей нашей официальной («гареевской» — В. С.) историографии — преувеличение потерь противника, — восходящей к ошибочным оценкам военного времени»)³²³.
• исходя из заниженной оценки понесенных потерь, неправильно построили «по ранжиру» ряд наших крупнейших полководцев. «Правофланговый» занял явно чужое место.
В связи с этим уместно вспомнить (кто забыл) классическое высказывание знаменитого военного теоретика Г.А.Леера: «Главная задача стратегии — постановка разумных целей войны и направление всех сил и средств к достижению этих целей в кратчайшее время, с наименьшими жертвами»³²⁴. Совершенно ясно, что если положение о проведении операций в «кратчайшее время» в обоснованиях указанной группы ученых частично учитывается, то «с наименьшими жертвами» произошла явная неувязка. Именно поэтому ее ведущие глашатаи и стараются не допустить естественного уточнения цифр наших безвозвратных потерь в сторону увеличения, ибо тогда многие «научные» обоснования и оценки в разделах «уровня оперативного руководства» и т. п. развалятся, как карточный домик.
Решают же они эту задачу просто — из-за отсутствия убедительных аргументов, обрушивают на оппонентов гору клеветнических измышлений и оскорблений типа: «ниспровергатели», «оголтелая кампания», «не приемлют нашу Победу» и другие безответственные заявления.
Совершенно очевидно, что искать в этом «базарно-кухонном» наборе ругательств и оскорблений (чем-то очень напоминающем «академическую» стилистику пресловутого Лысенко) какие-то научные обоснования событий 1941-1945 годов, или хотя бы следы логичных мыслей, бесполезно. Не изжив в себе проявления эклектизма, беспринципного сочетания противоположных явлений — мифов и правды, невозможно объективно оценивать грандиозные события Великой Отечественной войны.
Пока же мы не начнем говорить всю правду (Гареев: «без изъятий») о той, далекой уже войне, вряд ли можно надеяться на какое-то примирение в нашем сегодняшнем обществе.
Поэтому еще раз напоминаю Гарееву и «рядом с ним стоящим» явно на позициях исторической аберрации, заблуждений: скрывать правду о войне — это значит предавать память погибших.

читать дальше