Часть
2. ИСКУШЕНИЕ МИФАМИ
Генерал
армии М.А. Гареев не приемлет факты и продолжает тиражировать
мифы о войне (стр. 111-180 опубликована
в ВИА №10, 2000 г.)
В статье (10 разделов) приводятся возражения и комментарии
к статье М. Гареева в газете «Красная Звезда» от 25.09.99
«Битва на Халхин-Голе», которая стала запоздалым ответом
на критические замечания В. М. Сафира «Во всем ли прав
историк генерал армии М. А. Гареев?» в ВИА № 3, 1998
г., (стр. 73-96).
Раздел
X
Итак - Берлинская операция.
Начнем
с того, что безапелляционное утверждение Гареева о том,
что штурм Берлина через Зееловские высоты был единственно
правильным, и мысль о другом исполнении этого прорыва
«в военно-исторической литературе ... давно уже опровергнута»,
совершенно неверно и напоминает игру краплеными картами.
Да, есть значительная группа историков, очевидных поклонников
жуковских дарований (еще раз повторяю - это их право!),
которая именно так, по-гареевски, и оценивает «умелый
выбор главного удара» через Зееловские высоты на Берлин.
Но не меньшее количество научных работников и просто
здравомыслящих граждан с подобным выводом категорически
не согласны. Многие вообще считают (в том числе, простите,
и я), что выбор этого «направления» был самым
неудачным во всей карьере Жукова. Но самый
неожиданный удар «на главном направлении» по незыблемости
осуществленного зееловско-берлинского варианта нанес
Гарееву именно Г.к. Жуков, который признал (не отрекаясь
от первоначального варианта, да это и понятно - что
сделано, то сделано), что можно было осуществить его
«несколько иначе». Так что
дискуссию на эту тему есть все основания конкретизировать.
Рассмотрим
замысел операции, который сводился к тому, чтобы мощными
ударами войск трех фронтов прорвать оборону противника
по рекам Одер и Нейсе и, развивая наступление в глубину,
окружить основную группировку
немецких войск на берлинском направлении с одновременным
расчленением ее и последующим уничтожением по частям
(с дальнейшим выходом на Эльбу). Не вдаваясь в подробности
всей операции, разберем интересующие нас действия командующего
войсками l-го Белорусского фронта Г.к. Жукова, которому
была поставлена задача овладеть Берлином и не позднее
12-15 дня выйти на Эльбу. Обе танковые армии (l-я гв.
М.Е. Катукова и 2-я гв. С.И. Богданова), согласно указаниям
Ставки ВГК, намечалось использовать для развития успеха
в обход Берлина с севера по слабо укрепленным
районам.
Однако
Жуков, вопреки рекомендациям Ставки (на это у него было
согласие Сталина), задачи на обход Берлина с севера
поставил не двум танковым армиям, а только одной - 2-й
гвардейской. l-я гвардейская ТА была направлена на Берлин
и в обход его с юга. В результате такой постановки задач
усилия фронтовой подвижной группы разобщились и возможности
маневра ограничились.
Так
почему же было принято такое решение? Все дело в том,
что войскам фронта, осуществляющим танковый охват столицы
рейха с севера, надо было одновременно преодолеть и
мощный оборонительный узел противника на Зееловских
высотах.
Если
проще - у Г.К. Жукова было два варианта.
Первый - совместить прорыв на Зееловских
высотах с окружением Берлина танковыми армиями. Но «окружить»
- это еще «не взять». Все дело в том, что для последующего
штурма столицы рейха предстояло затратить время в условиях,
когда при определенных обстоятельствах не исключалась
возможность упреждающего захвата Берлина с юга (через
Барут-Цоссен-Фриденау и др.) войсками l-го Украинского
фронта Конеева. Для болезненно самолюбивого Жукова это
было бы катастрофой.
Второй
(он и был взят за основу) - чтобы выиграть время, в
связи с опасностью ворваться в Берлин позже войск 1-го
Украинского фронта, не считаясь ни с какими потерями,
наступать главными силами только кратчайшим путем (60
км), напрямик, через Зееловские высоты, завершив этот
маневр штурмом Берлина. Для усиления лобовой атаки,
практически впервые танковые армии бросаются на абсолютно
неподавленную глубокоэшелонированную оборону немцев.
Но чтобы оправдать подобное «чудо оперативного озарения»,
нужно было «идеологическое» морально-политическое обоснование.
И его нашли - американцы, дескать, хотят выбросить авиадесант,
поэтому мы должны успеть в Берлин первыми. Все это,
говоря русским языком, фантазии. Все дело в том, что
подобные настроения были у союзного командования не
в 1945 году (как утверждает Гареев в своей книге о Жукове),
а в 1944 году, под впечатлением быстрого отступления
немцев во Франции (на этом настаивали Черчилль, Монтгомери
и др.). Однако в условиях очевидного победного завершения
боевых действий в Европе (весна 1945 г.) Эйзенхауэр
считал это нецелесообразным из-за возможных больших
потерь (до 100 000 убитых). Он запросил мнение Объединенного
Комитета начальников штабов, чтобы застраховать себя
от упрека англичан. Начальник штаба генерал Маршалл
поддержал Эйзенхауэра и штурм Берлина из планов союзников
был исключен.
Итак,
«американская карта» - слабенькое и надуманное прикрытие,
этакий «фиговый листочек».
Главное же состоит в том, что задвинув на второй план
стратегически грамотную задачу вначале окружить Берлин,
а потом уже его «доколотить» Жуков (и Конев)
забыли, что воюют живыми (пока еще) людьми, а не играют
в «ноздревские шашки», и вступили в позорнейшее,
ничем не оправданное «социалистическое соревнование»
- кто первый ворвется в Берлин и доложит об этом «Отцу
Родимому». И если военачальники «загнившего
Запада» не переставали учитывать возможные потери, то
Жуков подобный показатель - «потери», как говорят, «в
упор не видел». Поэтому, чтобы только выиграть время
и быть в Берлине первым, он и решил ломать всеми имеющимися
силами (в т. ч. И танками) стоящую перед ним Зееловскую
«стенку». Вот как выглядит какая-то самоедско-людоедская
философия командования l-го Белорусского фронта, озвученная
членом Военного совета генерал-лейтенантом К.Ф.Телегиным:
« ... Было решено ввести все танковые войска,
чтобы задавить противника массой техники, уничтожить
максимум сил и средств его ... и тем самым облегчить
задачу взятия Берлина ... Да, мы считались, что придется
при этом понести потери в танках, но знали, что даже
если и потеряем половину, то все же еще до 2 тыс. бронетехники
мы введем в Берлин и этого будет достаточно (ну
и бухгалтерия! - В.С), чтобы взять его ... Наши
потери были большие. Но и результат их налицо»...
Прервемся и посмотрим что же было «налицо» (данные о
потерях личного состава я уже приводил).
Извлечение из «Ведомости №б О потерях матчасти БТ и
МВ I-гo Белорусского фронта за период с 14.4.45 г. по
3.5.45 г. (танки и самоходные установки)».
« ... Всего: сгорело и подбито - 1802 ед. Прочие
- 139 ед. Итого - 1940 ед.». Из этого числа
только в ходе прорыва одерского рубежа обороны немцев
(14-19.04) войска I-гo Белорусского фронта потеряли
44% (850 ед.) бронетехники. Но вот звучит и главная,
самая ценная мысль, оправдывавшая знаменитый лобовой
штурм: «Пускай это будет стоить нам жертв
и потерь, но надо как можно быстрее рваться к Берлину
(выделено мной - В.С). Чем быстрее мы ворвемся туда,
тем слабее там окажется противник, тем ближе победа.
Кроме того, мы упредим возможную высадку десанта союзников
(опять «за рыбу деньги», эту специально придуманную
версию я уже прокомментировал - В. С), упредим их в
захвате Берлина».
Как легко получилось - не считаясь ни с какими потерями,
а ведь войска по колено в крови дошагали практически
до конца войны, и когда до Победы осталось протянуть
руку и воскликнуть - «все, я живой!», в этот момент,
применяя какой-то чудовищный бухгалтерский счет, как
на мясокомбинате, в угоду личным амбициям тщеславных
военачальников выбирается самое нечеловеческое и непрофессиональное
в военном отношении решение - лишь бы первым («любой
ценой!») взять Берлин и первым доложить Сталину.
Вот знаменитое боевое распоряжение командующего войсками
I-гo Белорусского фронта Жукова командующему 2-й гв.
танковой армией с требованием первыми ворваться в Берлин.
«20 апреля 1945 г. 21.50
2-й гвардейской танковой армии поручается историческая
задача первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы.
Лично Вам поручаю организовать исполнение.
Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде
в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра
21 апреля 1945 г. любой ценой (выделено мной
- В.С.) прорваться на окраину Берлина и немедля
донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе.
Жуков Телегин».
Аналогичный
приказ был отдан командующему 1-й гв. танковой армией.
Практически все приказы Жукова должны были выполняться
не исходя из сложившейся оперативной обстановки, а именно
«любой ценой», Т.е. идти вперед, не считаясь ни с какими
жертвами в живой силе и технике. Например: 18 апреля
1945 г. в 24.00 командир 9-го гв. танкового корпуса
Н.Д. Веденеев вначале получает «выговор», а потом приказ
«любой ценой» (выделено мной. - В.
С) ... под вашу ответственность выйти в район Фройденберга
... Жуков». «Отоваривается» 18.4 и командир II-гo танкового
корпуса И.И. Ющук, который, оказывается, провоевав всю
войну, «работает плохо и нерешительно». Тут же, предупредив
его о «неполном служебном соответствии», Жуков требует
(догадались?) - « ... любой ценой (выделено мной. -
В.С) 19.4 выйти в район Вердер, Беторсхаген» ...
Но это еще не все. По итогам второго дня операции Жуков,
вместо того, чтобы морально поддержать и подбодрить
вверенные ему войска, которые героически сражаясь, день
и ночь прикладывали все силы для выполнения, как оказалось,
недостаточно продуманного решения (по направлению действия
- в лоб по укреплениям Зееловских высот и прямого движения
на Берлин по центру немецкой обороны, и по срокам их
выполнения), неожиданно издает оскорбительную по форме
и содержанию директиву в адрес прославленных к тому
времени основных действующих соединений I-гo Белорусского
фронта. Вот ее текст, который из современной историографии
теперь уже «не вырубишь и топором».
«Всем командармам и командирам всех корпусов
l-го Белорусского фронта.
1. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию
... 1 ТА под командованием генерал-полковника Катукова
и 2 ТА под командованием генерал-полковника Богданова.
Эти армии ... второй день действуют неумело (?!
- В. С.) и нерешительно, топчась перед слабым
(? - В.С.) противником. Командарм Катуков
и его командиры корпусов Ющук, Дремов (8 гв.
МК Прикарпатский Краснознаменный, в боевых донесениях
- 8 гв. МПК - В.С), Бабаджанян (11
гв. ТК, Прикарпатский Краснознаменный - 11 гв. ТПК.
- В. С) за ходом боя и за действиями своих войск
не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10-12 км).
Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте
событий ... Я требую: ... б) Всем командармам находиться
на НЛ командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении,
а командирам корпусов находиться в бригадах и дивизиях
l-го эшелона на главном направлении. Нахождение в тылу
войск категорически запрещаю ...
Не трудно догадаться, какие слова были сказаны, например,
безусловно одним из наших лучших танковых командармов
Михаилом Ефимовичем Катуковым в адрес автора этой ненужной,
к тому же бестактной и грубой директивы, сковывающей
инициативу имеющего уникальный боевой опыт командарма,
заставляя его действовать только по ущербному в подобной
крайне сложной ситуации принципу: «делай как я сказал!».
Поклонникам Гареева не следовало бы забывать, что эта
жуковская «моральная оплеуха», очень характерная по
стилю, оскорбляла честь и достоинство Катукова, имевшего
безупречные военные заслуги и проявившего очевидный
талант при проведении боевых действий подчиненных ему
частей и соединений в ходе Великой Отечественной войны.
Именно он, Катуков, успешно командуя с ноября 1940 г.
20-й тд, а в битве под Москвой 4-й танковой бригадой,
первым заслужил присвоения своей части звания гвардейской
в танковых войсках - 1 гв. тбр. Именно его, Катукова
(уже командира I-гo танкового корпуса), Верховный Главнокомандующий
выбрал из всех танкистов-командиров и принял днем 17
сентября 1942 г. на ближней даче под Кунцево для анализа
проблем танковых войск. В ходе многочасовой беседы Сталин
хотел, «чтобы прославленный фронтовик-танкист подтвердил
правильность политики в области танкостроения, помог
разобраться в сильных и слабых сторонах нашей бронетехники,
найти причины неудач танковых войск в операциях и боях
1942 г.»69. И Катуков надежды Верховного оправдал полностью.
Именно I-я ТА Катукова внесла огромный вклад в успешные
действия наших войск в ходе Курской битвы 1943 года,
причем более весомый, чем 5 ТА Ротмистрова в р-не Прохоровки,
действия которой по сей день официальная историография
явно преувеличивает.
И вот именно его, командарма Катукова, дважды Героя
Советского Союза, участника боев на Украине, крупнейших
Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской
и Берлинской операций, комфронта пытался обвинить в
том, что он (как и все его боевые товарищи) «действуют
неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником».
Жукову же, вместо того, чтобы оскорблять своих подчиненных,
самому следовало бы тщательно обдумывать сложившуюся
ситуацию и принимать более грамотные в оперативном отношении
решения.
Вместе с тем по итогам первых же боев стало ясно, что
поставленная задача пробиваться от Змеелова «по граблям»
напрямик к Берлину - очевидная ошибка. Вопреки утверждениям
Гареева нужно было мощнейшим, охватывающим с севера
ударом двух танковых армий (что и предлагала Ставка!)
по менее укрепленным районам в общем направлении (вариант):
Гольцовенбург выйти к Берлину, окружить его (совместно
с I-M УФ!), развернуть часть войск фронтом на восток
и приступить планомерному, без ненужной (к празднику!)
спешки, добиванию берлинского гарнизона, используя полностью
задействованные в операции 7900 самолетов (согласно
плану «Салют» только 25 апреля по центру Берлина было
нанесено два бомбовых удара с привлечением 1671 самолета).
Одновременно проводилась бы ликвидация «Зеело-Мюнхеберговского»,
«Франкфурто-Губенского» и других возникших котлов, искусством
расчленять и уничтожать которые к этому времени наше
командование владело в совершенстве. Но, как говорят,
«скупой два раза платит». Пытаясь выиграть время для
единоличного захвата Берлина, Жуков потерял не только
время, но и заплатил огромную (если бы «двойную»!) цену,
исчисляющуюся многими человеческими жизнями вверенных
ему советских солдат, тех, о которых, как некоторые
любят говорить, он всегда заботился и посвятил им (надо
полагать, оставшимся в живых) даже свою книгу «Воспоминания
и размышления».
Жуковское же «обучение» Катукова - где ему следует находиться
при ведении боевых операций («Не отсиживаться далеко
в тылах») неудобно даже комментировать. Известно, что
командарм Катуков при руководстве боевыми действиями
всегда находился в районе передовой, как правило, на
КП корпуса или бригады, то есть на главном, решающем
направлении. Это было связано с тем, что динамичным,
ежеминутно меняющимся по результатам оперативной обстановки,
танковым боем грамотно и эффективно управлять можно
было только таким образом.
Совершенно очевидно, что время пребывания в максимально
приближенных к передовой условиях Катукова за все время
боевых действий в 1941-1945 годах несопоставимо с подобным
пребыванием Жукова в должности комфронта или представителя
Ставки. Короче - «разъяснять» Катукову, отвечающему
за все боевые действия танковой армии (а это по состоянию
на 16.04.45 709 танков и СУ, 46 тыс. личного состава
и др.), где ему лучше находиться комфронта морального
права не имел, так как это, строго говоря, не его дело.
Однако таков был «стиль» командования Жукова - постоянное,
наносящее только вред, вмешательство в дела, относящиеся
непосредственно к компетенции подчиненных. Складывается
впечатление, что все эти указания о «командных пунктах»
являлись для Жукова этаким «пунктиком», ибо еще в 1942
году он и талантливому командарму-33 М.Г. Ефремову записал
в боевой характеристике неумение выбора «расположения
командного пункта»72. Самому же Катукову было не до
жуковских «шуточек» - решая поставленную комфронтом
тяжелейшую задачу он « ... ввел армию в прорыв и начал
развивать наступление в глубину по шести маршрутам,
имея все три корпуса в одну линию, на правом фланге
11 ТК, в центре 11 гв. ТК и на левом фланге 8 гв. МК,
каждый корпус в двух эшелонах»13. И только читая боевые
донесения 1 гв. ТА можно понять, какое высочайшее мастерство
проявил Михаил Ефимович, принимая смелые решения, меняя
маршруты, обходя опорные пункты и варьируя направления
главных ударов своих наступающих днем и ночью корпусов.
Но вернемся к истории с наказанием командиров корпусов
и, в частности, Ивана Ивановича Ющука (11 ТК). Она не
только любопытна, но и показательна, точно характеризуя
взаимоотношения командиров наступающих частей и командующего
фронтом. Эту «обстановку» иначе как нездоровой и явно
мешающей общему делу назвать нельзя.
Так что же это за танковый корпус и его командир, столь
«неумело» действующий в боях при прорыве в р-не Зееловских
высот и рубежей обороны немцев на Берлинском направлении?
11 ТК являлся основной ударной силой 1 гв. ТА. Он имел
35% всех армейских танков (173 ед.) и 41 самоходную
установку (30%), всего было 214 бронеединиц в составе
трех Генерал армии М.А.Гареев не приемлет факты ...
тбр, двух мсбр, одного ттп, двух сап, одного мд и др.
Хотя он и был задействован на правом фланге армии, однако,
практически возглавлял наступление на самом главном
направлении - вдоль железной дороги и шоссе Берлин-Зеелов
(являющихся как бы горизонтальной осью «Запад-Восток»,
маневрируя, в зависимости от реальной обстановки, то
севернее их (Грунов, Илов), то южнее (Хенникендорф).
Успешно действуя на своем направлении, но не так стремительно,
как хотелось бы Жукову, и не получая замечаний от своего
командарма, он все время находился на армейском переднем
плане атаки (говоря языком тогдашнего противника - был
в «шпицгруппе», то есть на острие атаки, оторвавшись
от основной группы - пелетона).
Указанное боевое распоряжение командиру 11-го ТК Жуков
отправил 18.04.45 в 24.00, то есть зная уже итоги третьего
дня сражения. Коль скоро представилась такая возможность,
давайте вместе заглянем в официальные боевые донесения
и опер сводки 1-й гв. ТА за эти дни. 1-й день (16.04).
11 ТК с утра переходит в оперативное подчинение 1 гв.
ТА, начав передовыми отрядами движение за пехотой 8-й
гв. армии. В 13.30 Катуков приказывает авангардным бригадам
корпуса (65-й и 36-й тбр) обогнать пехоту 8 гв. А и
выйти на свои маршруты, развивая наступление в общем
направлении на Берлин. Однако 1 -я гв. ТА не получила
возможности войти в прорыв и развить успех, т.к. второй
оборонительный рубеж противника общевойсковыми частями
прорван не был, и 1-я ГВ.ТА совместно с 8 гв. А были
вынуждены прорывать оборону противника на всю глубину.
В 20.00 11 ТК успешно отражал в р-не Вербиг ожесточенные
контратаки танков и СУ противника. 2-й день (17.04).
11 ТК к 14.00 захватывает переправу на р. Флисс и силами
50 ТТП совместно с пехотой 8-й гв. А - опорный пункт
немцев Зеелов.
Теперь посмотрим, что же такого произошло в течение
3-го дня операции (18.04), в результате чего комфронта
объявил командиру 11-го ТК Ющуку «служебное несоответствие»,
добавив, к тому же, что он (Ющук) «работает плохо нерешительно».
Чтобы была понятна очевидная несправедливость этого
взыскания, приведу без комментариев текст (в части,
касающейся 11-го ТК) боевого донесения (№ 0352) штаба
1 гв. ТА по состоянию на 22.00 18.04.45 Г.: «Начальнику
штаба 1 Белорусского фронта ... 11 ТК отбив три контратаки
силою 10-30 танков и СУ каждая (две начиная с 7.10 на
Вулков, третья - в 12.00 на Хермерсдорф, 37 км от восточной
окраины Берлина. - В.С.), во второй половине дня отбросил
противника из района Вулков, Хермерсдорф и 2 км южнее
- вышел на рубеж: Хермерсдорф, оз. Биркен-Зее, в 20.00
овладел Мюнхенхофе (5 км севернее опорного пункта Мюнхеберг,
приблизительно 33 км до Берлина. - В.С.)».
Что касается указания выйти «в районе Вердер» (19 км
до Берлина - В. С), то согласно приказу Катукова 11
ТК, действуя оперативно и грамотно (и уж конечно не
«любой ценой»), обошел Вердер и овладел узлом дорог
западнее его. В дальнейшем 11 ТК взял Эггенсдорф (12
км до Берлина) и к исходу дня 21.04, перерезав столичный
окружной автобан «Berliner Ring» и овладев Хёнов (20
тбр), 22.04 вступил в пригороды Берлина Фридрихсфельде,Петерсхаген
и начал бои в городе Берлин. Но это 0отдельная тема.
С утра 23.04 уверенно действовавший 11-й ТК поступил
в оперативное подчинение 5 Ударной армии. Но на этом
взаимные «контакты» по линии Жуков-Ющук не закончились.
24 апреля командир 11-гo ТК И.И. Ющук, нарушая уставную
субординацию, через голову командарма направляет шифровку
маршалу Жукову следующего содержания:
«Командующему 1 Белфронта
Маршалу Советского Союза
тов. Жукову
Мне известно, что прорыв Зееловской высоты сев. Зеелов
производил 4 гв. СК 8 гв. армии с тбр 11 ТК, в дальнейшем
в ходе операции 11 ТК был все время в голове корпусов
1 гв. ТА и 22.04.45 г. вышел на вост. окр. гор. Берлина,
где и до настоящего времени успешно продвигается в гор.
Берлин.
Непонятно личному составу корпуса, почему при прорыве
укрепленной полосы в приказе тов. Сталина № 339 не упомянут
11 тк.
Ющук.»
На шифровке Жуков размашисто, наискось, карандашом,
начертал:
«Т. Ющуку. 11 ТК действовал плохо, поэтому ои
и не упомянут в приказе т. Сталина. Если 11 ТК будет
действовать плохо и в дальнейшем, то Вы лично будете
заменены более энергичным и требовательным командиром,
а о корпусе не будет сказано ни одного слова.
Жуков. 24.04»
Причины, побудившие Ющука направить, по сути дела, протест
необоснованным действиям Жукова по отношению к 11-му
ТК понятны и легко объяснимы:
1. Корпус с первых минут наступления на Зеелов и до
прорыва в черту города Берлин бессменно успешно действовал
в авангарде наступающих соединений 1-й гв. танковой
армии.
2. Ознакомившись с возмущенной реакцией многотысячного
коллектива (прибл. 14 тыс.), не понимавшего, почему
их героические действия вдруг не были оценены по достоинству
и не отмечены (по решению Жукова) в сталинском приказе,
Ющук принял неординарное, но безусловно мужественное
для того времени решение - в знак памяти погибших и
отстаивая честь живых, рискуя личной карьерой, не побоялся
вслух назвать действия маршала несправедливыми («непонятно
личному составу» ... ).
О
придирках маршала к командиру и всему личному составу
11 ТК можно сказать следующее.
1. Для претворения в жизнь ошибочных положений своей
воспитательной методики «подстегивать», а не «поощрять
(хвалить)» личный состав для достижения поставленных
задач, маршал выбрал командира удачно действующего корпуса
Ющука скорее всего потому, что Иван Иванович когда-то
что-то ему «возразил». Георгий Константинович, к сожалению,
подобные «промахи» прощать не умел. Так считал и Ющук
- в 1947 году он, будучи нашим соседом по подъезду в
известном всем танкистам «при академическом 11-м корпусе»,
пришел к моему отцу и, показав контрольную мишень отстрела
на кучность трофейной двустволки «3ауэр», попросил его
сделать авторитетное заключение. Тогда же он и высказал
свое предположение о причинах «пристрастия» к нему маршала
у которого он в 1942 г. был заместителем командующего
Западным фронтом по танковым войскам. Между тем сводя
личные счеты с Ющуком, Жуков почему-то забыл (не имея
права этого делать) о «советском солдате», говоря, что
«о корпусе не будет сказано ни одного слова».
2. Следует обратить внимание и на то, что приведенные
выше приказы по 9 гв. ТК (Н.Д. Веденеев), 11 ТК и многие
другие почему-то отдавались напрямую, минуя соответствующего
командующего армией, ставя, тем самым, последнего в
трудное положение, ибо зачастую подобные спонтанные
решения комфронта не стыковались с уже реально осуществляемыми
в боевой обстановке мероприятиями по координации действий
всех корпусов и частей армии. Причины таких действий
Жукова (не считая несовершенного стиля руководства «через
голову непосредственного начальства») очевидны.
Во-первых, приняв ошибочное решение
на прорыв через Зеелов, маршал установил командармам
нереальные сроки (по дням) наступления на Берлин. Например,
I-й гв. танковой армии (равно как и 2-й) ставилась задача
«на второй день ввода в прорыв овладеть восточной и
северо-восточной частью города Берлин» («…Шёневайде,
Копеник ... » - В.С.). Поэтому в выводах «Итогового
доклада о боевых действиях 1 гв. танковой армии в Берлинской
операции (16.04-2.05.1945)» под первым пунктом значилось:
« ... В район задачи 2 дня операции 1 гв. ТА
вышла только к 11-му дню боевых действий ... »
.
Во-вторых, доложив об этих нереальных
исходных данных Сталину, Георгий Константинович тем
самым поставил себя в достаточно неловкое, если не сказать
сложное положение (вся эта информация попала под контроль
Главковерха).
В-третьих, быстро уяснив после начала
боевых действий нереальность выполнения поставленных
задач в указанный срок, маршал занервничал. Пытаясь
«вогнать» наступающие войска в свой, физически невыполнимый
для них график, комфронта стал издавать «подстегивающие»
приказы (с взысканиями) ряду командиров, игнорируя при
этом их непосредственных начальников.
В-четвертых, в подобных приказах ставились
перед войсками, как правило, нереальные задачи, что
вводило нервозность в действия командного состава, не
имеющего возможности выполнить их в срок. Не мною сказано:
(из заключения Генштаба по итогам Ржевскоземской (1942
г.) операции) - « ... 3. Громкие приказы,
которые отдавал командующий Западным фронтом (Г.к. Жуков.
- В.С.) были невыполнимы. Ни один приказ за
всю операцию вовремя не был выполнен войсками ... »
(выделено мной. - В. С). И получается, что «вся
рота идет не в ногу, только командир - в ногу».
Таким образом, вредные привычки маршала (и их «каллиграфия»)
сохранились надолго и в течение войны изменений не претерпели.
Приведенные примеры лишний раз доказывают, что
утверждение Гареева о правильности решения штурмовать
Зееловские высоты в лоб, не верно, как не верно
и предположение о том, что « ... при другом решении
пришлось бы ... с подходом к Берлину вводить в город
танковые армии» (а их, кстати, ввели и «при этом» решении).
Между тем у второго участника «гонок к Берлину» - маршала
И.с. Конеева - как ни странно, подобные задачи сформулированы
хоть и достаточно жестко, но без аморальных «любой ценой».
Например: в боевом распоряжении от 17.4.45 г. командующим
3-й и 4-й гв. танковым, 3-й и 5-й гв. И 13-й армиям
в п. 2 он ставит задачу: «... Наши войска должны быть
в Берлине первыми»81i. В другом боевом распоряжении
от 20.4.45 г. командующим 3-й и 4-й гвардейским танковым
армиям сказано следующее: «Войска маршала Жукова в 10
км от восточных окраин Берлина. Приказываю обязательно
сегодня ночью ворваться в Берлин первыми
(выделеено мной. - В.С.). Исполнение донести». Но вернемся
на Зееловские высоты и по документам попытаемся разобраться,
что же там произошло, и кто прав - Гареев, утверждающий,
что штурм был, по сути, единственным оптимальным вариантом,
или мы (как и многие другие) считающие, что решение
это, изменившее достаточно грамотный замысел Ставки,
и связанное с огромными потерями, было неверным.
Начнем с ошибочного утверждения Гареева о том, что от
Зееловских высот до Берлина была «сплошная оборона
на глубину 50-60 км и никакого «чистого» оперативного
простор а для действия танковых войск не просматривалось».
Да, оборона была, но не такая, какой пытался изобразить
ее М.А. Гареев. Просматривался и «простор». Но чтобы
сразу поставить все на свои места, начнем с оценки Г.К
Жукова, который 13 августа 1966 г. в редакции «Военно-исторического
журнала», как бы предвидя безапелляционное заявление
М.А. Гареева, опять его подвел и сформулировал свою
задумку так: «Я считал, что чем больше мы вытянем резервов
противника, уничтожим их в открытом поле
(выделено мной - В. C.), тем легче удастся взять Берлин».
Если рассмотреть действия 2-й гв. ТА, то согласно сводке
оперативного отдела штаба армии от 15 мая 1945 г. оборона
была не сплошной, как утверждает М.А. Гареев, а строилась,
главным образом, «по принципу опорных пунктов И узлов
сопротивления»82. Приноравливаясь к такой системе обороны,
танковые корпуса вынуждены были часто изменять свои
маршруты (что при «сплошной» обороне сделать практически
невозможно). « ... К исходу дня 18.4.45 г. танковые
части (2-й гв. ТА. - В.С.) ... вышли на более
благоприятную для маневра местность (выделено
мной. - В. С.) и к 21.00 достигли рубежа: Шульцендорф
... Под покровом ночи танки прошли лесной массив ...
и вышли в пригородные районы г. Берлин».
А как действовала I-я гв. танковая армия за Зееловскими
высотами?
Говорит командарм М.Е. Катуков: « ... У меня под Зееловым
обход обозначился на правом фланге ... Обойдя леса ceв.-зап.
Зеелова .... я все-таки вышел на простор
(выделено мной. - В. С) на рубеже Мюнхеберга (35 км
до окраин Берлина - В.С), а потом, прорвавшись и через
этот рубеж обороны, мы пошли до самых окраин Берлина».
Что же получилось при штурме Зееловских высот? Амбициозный
генерал Гареев утверждает, что «без ввода танковых армий,
пришлось бы вести длительные боевые действия силами
одной лишь пехоты и артиллерии, неся еще большие потери».
Прямо скажем - не убедительно, так как в артиллерии
наши войска имели многократно преимущество. Столь же
внушительно было превосходство и в авиации. Усилив огневое
воздействие этих видов войск, никаких бы «больших потерь»
не было. Однако практические действия Жукова свидетельствуют
только о том, что он и не собирался дополнительно тратить
время на более тщательную организацию прорыва Зееловского
рубежа, ибо в постыдной совместной с Коневым гонке «nach
Berlin» роль догоняющею аутсайдера его никак не устраивала
- он должен был быть только первым!
К тому же согласно заявлению начальника тыла I-гo Белорусского
фронта генерал-лейтенанта Н.А. Антипенко в этих напряженных
условиях фронт сэкономил (?) к концу
операции много артиллерийских боеприпасов.
Предельно ясно прокомментировал сложившуюся ситуацию
один из главных участников прорыва командующий 8-й гв.
армией генералполковник В.И. Чуйков: « ... Я
считаю, что введение в бой в первый день танковых армий
не совсем удачно, хотя бы и на завершающем этапе Великой
Отечественной войны (для тех, «кто не понял»
- не надо было их вводить. - В.С.). Тем более, что пехота
и наши танки НПП (непосредственной поддержки
пехоты. - В.С.) и артиллерия не выдохлись в
своем наступлении так, чтобы было нужно поддерживать
их танками. Ударная сила у нас была достаточная ...
» (выделено мной. - В.С.).
Если перечислять недостатки операции,
то список этот будет слишком велик, поэтому ограничимся
только главными примерами: - неверная в целом оценка
оперативной обстановки;
- неудовлетворительное знание противника;
- сильное сопротивление немцев, которое оказалось для
Г.к. Жукова неожиданным, так как полученные в результате
разведки боем данные о мероприятиях, проводимых противником,
должным образом не были учтены, особенно в вопросах
артиллерийского и авиационного обеспечения операции,
что отрицательно сказалось на ходе боевых действий по
прорыву тактической зоны обороны противника;
- неуместная «экономия» боеприпасов (об этом я уже говорил);
- переоценка результатов боев 14-15 апреля (не заметив
отвода войск противника, Жуков сократил (?!) продолжительность
артподготовки с 30 до 20-25 минут);
- обе танковые армии вводились в условиях, когда оборона
противника не была подавлена;
- не был отработан и вариант до прорыва танковыми армиями
тактической обороны немцев (все исполнялось в режиме
«импровизаций»);
- преждевременный ввод танковых объединений создал хаос
в оперативном построении общевойсковых армий, вызвал
нарушение их тыловых коммуникаций, неразбериху в управлении
войсками.
нажмите
на картинку, чтобы увидеть ее в полный размер
Схема прорыва (16.4 - 22.4.45) 11-го танкового корпуса
(командир - генерал-майор И.И. Ищук) 1-й гв. ТА от Зееловских
высот до восточных окраин Берлина (с утра 23.4.45 11
ТК поступил в оперативное подчинение 5 Ударной Армии).
Справочно: действия 11 гв. ТПК (к-р Бабаджанян, 7 гв.
МПК (к-р Дремов); по данным штаба 1 гв. ТА. (ЦАМО, ф.
233, д. 577, лл. 415-439). Сх. исп. В.М. Сафир.
Теперь примеры:
- «артиллерийская подготовка проведена по пустому месту,
так как противник накануне перенес свои огневые точки»
(1079 сп 312 сд);
- «танки не были приготовлены к ночной стрельбе. В момент
наступления стреляли вслепую» (командир танковой роты
68-й тбр);
- «боевые порядки фактически перепутались, что дало
возможность противнику наносить нам ущерб даже неприцельной
стрельбой» (1083 сп 312 сд и др.);
- «большинство ранений произошло не на минных поля?,
противника, а на наших» (политотдел 69-й армии);
- «наступила ночь и вот начался кошмар: идут волны наших
бомбардировщиков. и сгружают свой груз на мой штаб,
на колонны и боевые порядки 8 гв. МК и 11 гв. ТК. жгут
наши танки .... убивают людей. [Из-за] этого мы на 4
часа прекратили наступление» (Катуков. 1 гв. ТА). Нечто
подобное происходило и в зоне действия 3 гв. ТА Рыбалко:
« ... двое с половиной суток мы были под ударом своей
авиации».
Что касается идеи Г.К Жукова использовать 143
прожектора. то иначе как казусом или скорее
грубой ошибкой это назвать нельзя.
Вот оценки:
- «прожекторный свет дал возможность противнику сосредоточить
свой огонь по местам скопления наших войск. чем объясняются
такие большие потери» (69 А);
- Чуйков (8-я гв. армия): « ... мы отлично знали, что
после 25го артналета такой мощности, как было на плацдарме,
ничего нельзя было увидеть ... все поле закрывается
стеной пыли, гари и всем, чем хотите. Василий Иванович
(Казаков. командующий артиллерией фронта. - В. с.),
когда мы с Вами сидели на высоте 81,5. когда засветились
прожекторы. которые находились в 200-300 метрах от нас.
мы их с вами не видели и не могли определить. светят
они или нет ... реальной помощи войска от этого
не получили» (выделено мной. - В.С.).
Подобных примеров не перечесть. Поэтому продолжим движение
к Берлину. Прорвав оборону на Зееловских высотах и напутствуя
войска на штурм Берлина. Жуков. опять-таки подогревая
нездоровый «скоростной» режим (давай! давай! вперед!),
явно их дезориентирует, отдавая следующее распоряжение.
«22 апреля 1945 г. 22.45 N200595/0П
1. Оборона г. Берлина противником организована
очень слабо, а операция наших войск по взятию города
развивается очень медленно ... ».
На самом деле все было значительно сложнее. Берлин был
разбит на девять укрепрайонов. каждый из которых обороняли
до 15 тыс. человек. Кроме того в городе действовало
множество боевых групп, сформированных из отошедших
(или разбитых в предыдущих боях) немецких соединений.
Особую опасность представляли так называемые танково-истребительные
подразделения. Они состояли из 20-25 человек, имели
на вооружении 8-10 гранатометов «фауст» или «оффенрор»,
2-3 легких пулемета и т. п. Немцы активно использовали
и подземные сооружения, которые были построены специально
для оборонительных боев. Они обороняли каждый квартал,
каждый дом, этажи, отдельные квартиры.
В целом Берлинская операция, к сожалению, является
образцом неорганизованности и безалаберности.
Объективную оценку операции дадут беспристрастные (как
я надеюсь) историки последующих поколений. М.А. Гареев
и его сторонники такой оценки Г.К Жукову не дадут, ибо
она испортит картину, так мастерски нарисованную его
(Жукова) почитателями. Следует еще раз напомнить. что
Г.К Жуков и И.с. Конев организовали позорное «социалистическое
соревнование» - кто ворвется в Берлин и «первым» доложит
о гибели фашистской Германии. И исполнить это надо было
«любой ценой» (Жуков) или «во чтобы то ни стало» (Конев)
за несколько дней и часов до окончания сопротивления
фактически разбитых немцев (по состоянию на 26.4.45
наши войска имели преимущество: в танках - в 6 раз,
в артиллерии -- в 5 раз и в личном составе - почти в
2 раза). Такого бедлама после 1942 г. не было, пожалуй,
при проведении ни одной наступательной операции: фронт
полез на фронт, армии на армии, дивизии на дивизии.
Все перемешалось - люди, танки, разгранлинии. Например,
полной неожиданностью для Жукова стал захват Бранденбурга
танкистами Лелюшенко. В момент, когда Конев докладывал
в Москву о взятии этого важного стратегического пункта,
Жуков отдавал приказ своим кавалеристам «немедля
повернуть на юг» С задачей занять Бранденбург до подхода
войск l-го Украинского фронта. Из доклада о
боевых действиях 1 гв. ТА с 16.04. по 2.05.45: « ...
9. В боях за г. Берлин наступление было концентрически-звездным,
все имели задачи и стремились выйти к центру ... Взаимная
информация совершенно недостаточна (разные армии и фронты).
Это приводило иногда к обстрелу артиллерией своих соседей».
По несколько раз в сутки командующие фронтами докладывали
Сталину об «спешном продвижении» к центру Берлина. 28
апреля И.С. Конев обратился к Г.К Жукову с просьбой
об изменении направления наступления l-й гв. ТА и 8-й
гв. А, так как « ... они режут боевые порядки
войск l-го Украинского фронта, наступающие на север
... О вашем решении прошу сообщить». Жуков,
проявив свойственную ему «любезность», вместо ответа
«собрату по оружию» направляет Сталину нечто среднее
между жалобой и доносом (как в армии говорят, «телегу»))
С ходатайством о необходимости изменения разгранлинии
с 1 -м Украинским фронтом. В этом документе однако есть
очень любопытная концовка: « Докладывая изложенное,
прошу установить разграничительную линию или разрешить
мне сменить (выделено мной. - В.С) части l-го Украинского
фронта в г. Берлинe). («Голубая мечта»)! - убрать Конева,
чтобы потом говорили: «Берлин взял Жуков!»)).
Относительный порядок был наведен только 28 апреляR9,
когда были уточнены разгранлинии между фронтами.
Завершил же Берлинскую операцию Жуков прямым подлогом,
издав секретный приказ о якобы взятии рейхстага в
14.25 30 апреля 1945 г., хотя бойцы 150-й сд
генерал-майора В.М. Шатилова и 171-й сд полковника А.И.
Негоды в это время лишь подошли к Королевской площади
перед рейхстагом (до него оставалось метров триста),
покрытой завалами, надолбами и баррикадами. « ... Когда
появился приказ Жукова, наши солдаты еще только сделали
первую попытку выбраться на площадь и тут же залегли,
не поднимая головы, прижатые шквальным огнем. Самое
потрясающее то, что в секретном приказе маршала, кроме
благодарности войскам своего фронта, описывались и подробности
взятия рейхстага: «Противник в районе рейхстага оказывал
ожесточенное сопротивление нашим наступающим войскам
... Бои внутри главного здания рейхстага переходили
в неоднократные рукопашные схватки. Войска З-й ударной
армии ... сломили сопротивление врага, заняли главное
здание рейхстага и сегодня 30.04.45 г. в 14.25
(выделено мной. - В.С) подняли на нем наш советский
влаг ... (Совинформбюро, «сбросив» 25 минут, сообщило
о взятии рейхстага 30 апреля «в четырнадцать часов».
- В.С.) .
... Прижатые огнем к земле солдаты продолжали лежать
на площади ... Шатилов велел передать трубку командиру
полка (Зинченко. - В. С) « ... Если нет наших людей
в рейхстаге и не установлено там знамя, то примите все
меры любой ценой (выделено мной. -
В.С) водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне первого
подъезда. Любой ценой! - повторил генерал.
- '" Первая атака захлебнулась. Только с четвертой
попытки ворвались в рейхстаг. Был уже вечер, часов
около семи» (выделено мной. - В.С.)». Однако
поклонники Жукова не должны забывать, что все эти игры
«кто быстрее» проводились на живых (тогда еще) людях!
Вот что говорили участники двух научных конференций
(в 1946 г.) по «опыту» Берлинской операции:
- Катуков (l-я гв. ТА): « ... Когда
мы вышли к Зееловским высотам, раз вернулись и устремились
вперед, все наши попытки успеха не имели. Все кто высунулся
вперед, моментально горел, потому что на высотах стоял
целый артиллерийский корпус противника, а оборона на
Зееловсских высотах сломлена не была . ... Ведь у меня
погибло 8 тыс. танкистов, 4 командира бригад, 22 комбата,
несколько командиров полков, две сотни танков ... ».
- Рыбалко (3-я гв. ТА): « ... В Берлине
работало два фронта ... Мы должны были идти, но подчинены
быть одному командующему. Один военачальник
должен отвечать за такую операцию .... Чуйков
выходит и дает предписание освободить пути и получается
- не то драться, не то спорить. На этот спор ушли сутки».
- Бахметъев (3-я гв. ТА):
« ... У Ангальтского вокзала все перемешалось. Одни
войска идут в одном направлении, другие - в другом».
- Переверткuн (69-й ск): «
... с 22 апреля по 1 мая корпус вел тяжелые уличные
бои в Берлине. За 10 дней он пять раз менял направления
... Корпус не имел опыта боев в крупном населенном пункте
... Корпус потерял - без трех человек - 5 тысяч бойцов
и командиров».
И последний пример.
Эту быль рассказал мне подполковник Н., участник Берлинской
операции. Итак, снова о танках, вернее о том, как командование
l-м Белорусским фронтом применяло их в городских условиях
(чтобы никто не удивлялся - откуда вдруг взялся «чечено-грозненский
опыт»). «1945 год. Берлин. Начало аллеи «Франкфурктер
Тор» (Франкфуртские ворота). По направлению к центру
города в кильватер выстраивается наша танковая бригада.
Впереди, до самого центра, разбитая улица, в развалинах
домов которой, в подвалах, засели сопливые мальчишки
с фаустпатронами. Почти так же, как мы видим иногда
по телевизору раздельные старты лыжников на первенстве
мира, когда через секунд тридцать по писку системы «Лонжин»
стартер командует - «пошел», вот так же, почти с тем
же интервалом, той же командой - «пошел», пускали в
последний путь танки моей несчастной бригады, с боями
прошедшей кровавый путь до фашистской столицы; Казалось
бы все позади - вот она Победа. Но нет, так просто у
нас не бывает ... Каждая машина проскакивала 400-600
метров, после чего конец был для всех одинаков - танк
расстреливался в упор фаустпатронами и, с учетом крайне
разрушительного заброневого действия этого нового для
нас боеприпаса, мало кто из членов экипажа имел возможность
спастись. Прикинув эту арифметику, я без труда рассчитал,
что жить мне осталось минут шесть. Но видимо везуха
была на моей стороне - когда перед моим танком осталось
всего две машины, эту бессмысленную бойню остановили.
Кто принял решение я не знаю, да и было не до выяснений
... ».
Как бы в подтверждение сказанного, при просмотре архивных
документов тех дней, неожиданно натолкнулся на боевое
распоряжение от 21.04.45 командующего 3-й ударной армией
(эдакий «рояль в кустах») командиру 9-го танкового корпуса
И.Ф. Кириченко о необходимости «активизировать действия
танковых бригад на Берлинском направлении».
Однако предложенный командармом В.И. Кузнецовым рецепт
«активизации» оказался настолько поразительным, что
текст этого распоряжения достоин опубликования полностью.
«Вы плохо выполняете не только мои приказы,
но и тов. Жукова. Прикажите командирам бригад возглавить
на головных танках свои бригады (?! - В.С.)
и повести их в атаку на Берлин, иначе ни чести, ни славы
своего корпуса Вы не завоюете. О панцерфаустах будете
потом рассказывать детям (?!- В.С.)
Кузнецов».
Даже не знаю с чего начать. О столь новом построении
наступающих танковых бригад, когда их командира в нарушение
общепринятых правил и законов военного искусства, в
приказном порядке заставляют не руководить боем, а лично
возглавлять атаку, узнаю впервые. Невольно вспоминается
эпизод из фильма «Чапаев», где легендарный Василий Иванович
в далекие годы Гражданской войны, передвигая на столе
картофелины, поучает своих незадачливых командиров:
«Где должен быть командир при атаке? Впереди! На боевом
коне!» И если это неверное утверждение в какой-то степени
простительно не имеющему достаточного военного образования
автору идеи Фурманову, забывшему, или скорее всего не
знавшего, что еще согласно Полевому уставу 1916 года
командир не должен находиться впереди своего атакующего
подразделения (части), то позорное «изобретение» советского
командарма В.И. Кузнецова буквально за несколько дней,
часов и минут до окончания боевых действий ничего, кроме
изумления, вызвать не может. Все дело в том, что преподавателям
ни в школе прапорщиков, ни в академии им. М. Фрунзе,
которые В.И. Кузнецов окончил соответственно в 1916
и 1936 годах, мысль обучать своих учеников столь вздорным
методам руководства (ведения) атакующими действиями
подчиненных частей в голову, естественно, придти не
могла из-за ее абсурдности. Установить же кто на самом
деле был подлинным автором этой «идеи» - Кузнецов или
Жуков, теперь уже практически невозможно. Хотя предположения
имеются ... Что же касается низкопробного юмора командарма
о «панцерфаустаю», то смело можно утверждать: после
подобных построений в черте города атакующих колонн
танковых бригад многим и многим детям обещанных рассказов
о панцерфаустах услышать не пришлось, так как количество
«рассказчиков», к сожалению, было сведено до минимума
...
В «Докладе О боевых действиях 1 гв. ТА с 16 по 2.05»,
представленном в июне 1945 г. (№ 00322) начальнику штаба
ГСОВ в Германии, в частности, указывается, что: « ...
анализ причин безвозвратных потерь танков и СУ в уличных
боях за город Берлин показывает относительное увеличение
потерь танков от фаустпатронов (до 10%. - В. С.), применяемых
немцами в больших размерах во время уличных боев». И
там же: «. .. б) боевые потери в уличных боях характерны
повышенным количеством машин, вышедших из строя от фаустпатрона».
Всего 1 гв. ТА с 16.04 по 2.05.45 безвозвратно потеряла
232 бронеединицы (45,3%), из них во время уличных боев
в г. Берлине - 104 ед. (45%) к общему количеству потерянных
танков и СУ. Без повреждений - 7%. Вот на таком «высоком»
оперативном уровне заканчивали войну, где «запевалой»
(«любой ценой»!) был Жуков!
Закончить же Берлинскую эпопею следует уникальным документом
выговором Сталина Жукову, в котором просматриваются
многие из недостатков последнего. Какие-либо комментарии
в данном случае излишни.
«Указание Верховного Главнокомандующего Военному
Совету Группы советских оккупационных войск в Германии
с требованием отменить приказ по Группе об огульном
наказании командного состава за мародерские действия
отдельных военнослужащих 20 сентября 1945 г. 16.00 .NH1131
Маршалу Жукову Генерал-полковнику Малинину Генерал-лейтенанту
Телегину
Я случайно узнал вчера от СМЕРШ, что Военный совет Группы
советских оккупационных войск в Германии издал приказ
от 9 сентября С.г., где он, отмечая мародерские действия
отдельных военнослужащих, считает необходимым наказать
весь командный состав от сержантов и офицеров до командиров
рот включительно (подчеркнуто мной. -
В.С. ) путем перевода офицерского состава до
командиров рот включительно на казарменное положение
с тем, чтобы командиры были расположены вместе с подчиненными
с обязательством командирам взводов и командирам рот
постоянно находиться со своими подчиненными.
Как оказалось, копия этого приказа не была послана в
Генеральный штаб. Я считаю этот приказ неправильным
и вредным (подчеркнуто мной - В. С.).
Он неправилен ввиду его огульного характера и несправедливости,
так как из-за мародерских действий отдельных военнослужащих
огульно и несправедливо наказывается весь командный
состав до командиров рот включительно. Он вреден, так
как он не укрепляет дисциплину, а наоборот, ломает ее,
дискредитируя командный состав в глазах рядовых. Я уже
не говорю о том, что если этот приказ попадет в руки
руководителей иностранных армий, они не преминут объявить
Красную Армию армией мародеров.
Прошу Вас немедленно отменить этот приказ. Найдите форму
для отмены приказа, которая бы не набрасывала тень на
командование Группы. Я не пишу Вам формального приказа
Ставки об отмене Вашего приказа, чтобы не ставить Вас
в неловкое положение, но я требую, чтобы:
1. Приказ был отменен Немедленно с донесением об этом
в Генеральный штаб.
2. Подобные приказы, имеющие серьезный характер, не
издавались впредь без предварительного сообщения в Ставку
о Ваших соображениях.
3. Копии всех Ваших приказов посылались в Генеральный
штаб. Советую Вам усилить политическую работу в войсках
группы и почаще прибегать к суду чести, вместо тoго,
чтобы пугать людей приказами и таскать офицеров
в суд как I1роворовавшихся уголовников (подчеркнуто
мной. - В.С.).
Я думаю, что это будет лучшее средство для ликвидации
мародерских действий.
Сталин»
В связи с этим напомним еще раз Гарееву и поклонникам
«любимца солдат» Жукова, что победа измеряется не только
тем, кто водрузил свой флаг над столицей врага, но и
соотношением боевых успехов к числу потерь. Поэтому
правы те, которые говорят, что непосредственный
штурм окруженного и обреченного Берлина так, как он
был исполнен, к майским праздникам, нужен был только
для очередного возвеличивания Сталина и Жукова в духе
советских традиций. А то, что «за Россию заплатили Россией»,
ни Гареева, ни упомянутых других поклонников бездарных
методов ведения вооруженной борьбы, совершенно не интересует.
Я же уверен, что представив читателям достаточно документов,
подтверждающих (согласно гареевской «логике исторических
событий») достоверность нашего графологического анализа
«каллиграфических» особенностей полководческого почерка
Г.к. Жукова, доступно и убедительно опроверг все гареевские
нападки и измышления.
И последнее. О «почтении» к некоторым военачальникам.
ХI
Гареев
считает, что «должно быть какое-то почтение к выдающимся
военачальникам как Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский ...
» и др. Однако историк почему-то забыл, что
для того, чтобы кого-то, как у нас говорят, «зауважать»,
об этом человеке надо знать и хорошее и плохое
(если оно есть). Только тогда можно проникнуться искренним
чувством уважения (или симпатии), когда совокупность
этих компонентов в своем единстве будет создавать очевидное
положительное впечатление.
Прежде
чем более внимательно вглядеться в Жукова и оценить
все его человеческие качества, должен заметить, что
отношу себя к той значительной части ветеранов войны,
военнослужащих и граждан страны, которая как
полководческие так и общечеловеческие способности и
достоинства Константина Константиновича Рокоссовского
ставит выше, чем у Жукова. Вот к нему, Рокоссовскому,
проникнут глубочайшим почтением. На вопрос «почему?»,
ответ однозначен - главным образом, за человеческое,
уважительное (!) отношение к основному труженику войны
-солдату. И если у Жукова (вспомнившего о «Советском
солдате» только при написании эпиграфа к своим «Воспоминаниям»)
на личном вымпеле в течение всей войны было начертано
- «любой ценой!» (иначе он, к сожалению, не умел, не
получалось), то на штандарте Рокоссовского девиз был
другой - «Больше огня - меньше потерь!». Вот и вся разница
по военным делам.
Но
вернемся к Жукову. Можно ли сказать, что народ (и я
вместе с ним) если не всё, то хотя бы немного знает
о Жукове? Нет, усилиями Гареева, его сподвижников, активистов
жуковского -Фонда и др. информация о Георгии Константиновиче
идет до неприличия однобокая. Не говоря о человеческих
качествах, даже о военных его делах все преподносится,
как правило, в искаженном виде, эдакий «золоченый позитив».
Нарисовав некое подобие коринской иконы, спрятав поглубже
его неудачи (в т. ч. проигранные битвы!), активно ломая
руки тем, кто пытается эту информацию дать в более полном
и объективном объеме, все эти «выдающиеся мастера» своего
дела буквально насильно пытаются привить любовь к человеку
(крупнейшему военачальнику), мало что правдивого о нем
сказав.
Но
уж раз Гарееву захотелось расширить диапазон критики
его жуковских оценок (мы перед собой столь масштабную
задачу никогда не ставили), то попытаюсь беспристрастно
«образ» Жукова раскрыть чуть шире, добавив несколько
дополнительных граней и переведя из сугубо плоского
его толкования в более объемное:
•
оценки Гареевым военного почерка Жукова (его «каллиграфию»)
разобраны подробно;
•
разобраны склонность к чрезмерной (явно болезненной)
жестокости;
•отметил,
что в должности начальника Генштаба он продемонстрировал
очевидную некомпетентность. Решительно не отстаивал
судьбоносных решений в самый ответственный для страны
момент, заботясь прежде всего о своей личной безопасности.
Что, как не страх, побудило Жукова произнести не делающую
ему чести фразу: «Кто захочет класть свою голову?».
Не заботясь о последствиях с многомиллионными жертвами
на границе, должным образом не отстоял своевременный
ввод очевидных мероприятий (директива № 001 и др.) перед
Сталиным (можно только с сожалением вспоминать, что
находящегося в такой же должности Гудериана буквально
силой оттаскивали от Гитлера - столь яростно и упорно
он отстаивал свои взгляды и решения, в правильности
которых был уверен).
К
периоду деятельности Жукова в должности нач. Генштаба
имею возможность добавить уникальный эпизод, свидетелем
которого был я сам. Так сложилось, что мой отец до войны
и в начале 50-х служил в Главной инспекции с генералом
Е. Отец со смехом, по-доброму, рассказывал, что генерал
Е. был знаменит тем, что в отличие от всех, неважно
переносивших длительные перелеты на тогдашних Ли-2,
уже при подъезде к аэродрому, только увидев в дали стоявшие
самолеты, досрочно становился серо-зеленым. Так вот,
генерал Е. в присутствии автора рассказал отцу следующее.
«Когда ты оформлял с Вершининым (Борис Георгиевич, генерал-инспектор
БТ войск. - В.С) результаты проверки ДВО, меня назначили
старшим по инспекции одного из объединений на Юго-Западном
направлении (самое важное по оценке Сталина. - В.С).
В результате проверки оказалось, что более половины
соединений небоеготовы. По прибытии в Москву итоговый
акт я доложил Жукову». Остановимся на минутку и зададим
простой вопрос - что же должен был сделать начгенштаба,
узнав о подобном состоянии войск на одном из важнейших
направлений? Ответ один - то ли по «матюгальнику», то
ли через секретаря: «Начальника ГОУ и ГОМУ ко мне, бегом!».
Как бегают генералы, правда, трусцой, по генштабовским
коридорам я наблюдал два десятилетия. Финал напрашивается
такой (вариант): «План мероприятий по срочному устранению
отмеченных недостатков утром мне на стол! Свободны!».
Так, или в таком духе, должен был бы поступить ответственный
начальник Генштаба. К сожалению, таковым Жуков не оказался,
а события дальше развивались совсем по другому, достаточно
неожиданному сценарию. « ... Прочтя акт, Жуков буквально
набросился на меня, требуя, чтобы я его переписал. Он
два часа гонял меня по кабинету, орал, угрожал, стучал
кулаками, топал ногами. Только не бил. И ты знаешь,
Михаил Павлович, к стыду своему, я сдался и акт переписал».
Вопрос второй - так честен ли был Жуков, находясь на
столь высокой судьбоносной должности, перед своим народом
и поступая подобным образом, отлично зная, что последствия
будут непредсказуемыми? Ответ очевиден .
•.
Искренен ли был Жуков? Нет, таковым он не был. Это подтверждается
его рассказами о Штерне (Халхин-Гол), выдуманной историей
о том, что Гитлер якобы «был в ярости» из-за неспособности
ГА «Север» взять штурмом Ленинград, оборону которого
в то время возглавлял Жуков.
Если
взять только маленький кусочек из «Воспоминаний» и рассмотреть
его комментарии, относящиеся, например, к Ржевско-Вяземской
операции, в части, касающейся 33-й армии, то он буквально
все умышленно
исказил,
пытаясь выгородить себя и переложить на покойного Ефремова
собственные грубейшие ошибки.
1.
Жуков утверждал, что Ефремов сам организовал прорыв
к Вязьме.
Неверно.
Обессиленную армию, полуживую после напряженных боев,
без танков, лыжных батальонов, боеприпасов и питания
загнал под Вязьму Жуков. Сам Ефремов такого сугубо авантюрного
решения никогда бы не принял.
2.
Неверно его утверждение, что Ефремов сам вызвался возглавить
Западную (Ударную) группировку ЗЗА. Теперь известно,
что Жуков буквально пинком вытолкнул командарма из штаба
в Износках, где Ефремов начал проводить мероприятия
по укреплению флангов коридора. Все это документально
доказано (<<Ваша задача под Вязьмой!»).
3.
Неверно утверждение Жукова о якобы оставленном одном
батальоне у Захарово. В ВИА, вып. 3, на стр. 57 впервые
приведена подробная схема задействованных частей на
флангах коридора, напрочь опровергающая эту ложь (см.
схему на с. 98).
Комментируя
ситуацию, сложившуюся на северном и южном флангах коридора
«Воскресенск-Захарово», и пытаясь оправдать свою очевидную
ошибку, Жуков в беседе с генералом Павленко заявил:
«Я не считал нужным (?! - В. с.) смотреть, что справа
и слева»97. А зря. Если бы он все же сделал это несложное,
но крайне необходимое в оперативном плане действие,
то без труда заметил, что (при меняя его выражение)
над «свободной дыркой» 33-й армии в районе Темкино и
Мосейково сгущались грозовые тучи.
Я
уже отмечал, что командующий ГА «Центр» фон Клюге, который
этой работы - смотреть что справа, что слева .- не чурался,
без труда углядел элементарный просчет командующего
Западным фронтом и ударами с севера и юга 3.02.42 перекрыл
жизненно необходимый для 33-й армии коридор. Отсечение
Западной (ударной) группировки 33-й армии под Вязьмой
от Восточной
в
р-не Износок имело для первой катастрофические последствия.
Группа погибла в окружении вместе с командармом.
4.
Не обеспечив (умысел очевиден) встречный удар Западной
группировки ЗЗА и 43А, что привело к гибели всей этой
группировки и командарма, Жуков опять попытался свалить
все на мертвого Ефремова - тот якобы пошел не на юг,
куда ему указывалось. Однако таких указаний никто никогда
не слышал и в глаза не видел. Что же касается коомандарма-33,
то войска он выводил на юго-восток в строгом соответствии
с приказом Жукова № К-217 от 11.4.42.
5.
Постыдна история с уже упомянутой «боевой характеристикой»,
которую Жуков заготовил на Ефремова. В ней все - от
начала до конца - чистейшей воды клевета.
6.
Бездеятельность главкома Западного направления Жукова
(имевшего в своем подчинении 14 армий и 3 кавкорпуса!)
при попытке частей 33-й и 43-й армий соединиться в районе
Шеломцы (до которых оставалось 500 м!) наверняка послужит
основанием следующему поколению историков назвать ее
если не преступной, то практически необъяснимой!
В
целом же вся жуковская «Ржевская» эпопея (Ржевско-Вяземская,
1-я и 2-я Ржевско-Сычевская и др. операции), характеризующая
его «наступательные» возможности, удручает
своими тяжелейшими последствиями и неоправданным
количеством понесенных жертв. «Долгие годы
считалось, что подо Ржевом погибли 50-70 тысяч наших
воинов (при расчете по нашим официальным «методикам».
- В.С.). Это уже сейчас местные краеведы и ученые высчитывают
арифметику правды. Она страшна: подо Ржевом
погибло с нашей стороны примерно полтора миллиона
человек!».
7.
Будучи болезненно тщеславным, Жуков пытался доказывать,
что принимал участие практически во всех операциях ВОВ.
Вот наиболее характерный пример. В связи с массовым
обращением участников Курской битвы к Рокоссовскому
с вопросом: почему Г.к. Жуков в своих воспоминаниях
искажает истину, приписывая себе то, чего не было, Маршал
был вынужден обратиться со специальным письмом к главному
редактору Вооенно-исторического журнала, в котором указал:
« ... В своих воспоминаниях он (Жуков. - В.С) широко
описывает проводимую якобы им работу у нас на фронте
в подготовительный период и в процессе самой оборонительной
операции. Вынужден сообщить с полной ответственностью
... что изложенное Жуковым Г.К. в этой статье
не соответствует действительности ... (выделено
мной. - В. С.). Жуков Г.к. впервые прибыл к нам на КП
в Свободу 4 июля, накануне сражения. Пробыл у нас до
10-11 часов 5 июля и убыл якобы на Западный фронт ...
Жуков Г.к. отказался даже санкционировать мое предложение
о начале артиллерийской контрподготовки, предоставив
решение этого вопроса мне, как командующему фронтом
... В подготовительный к операции период Жуков Г.к.
у нас на Центральном фронте не бывал ни разу». Без комментариев.
8.
Нетерпимость Жукова к критике его действий в ходе событий
в 1939 году в районе Халхин-Гола, Берлинской и других
операциях. Расчищая как бы дорогу своим «Воспоминаниям»
и считая, что объективную оценку хода боевых действий
может давать только он, маршал не постеснялся облить
грязью своих достаточно авторитетных, имеющих право
иметь собственное мнение и оценки конкурентов-мемуаристов
Чуйкова и Воронова, написав на них, по сути, донос генсеку
Хрущеву: « ... Никита Сергеевич! Конечно в воспоминаниях
В.И. Чуйкова имеется немало хороших фактов, особенно
тех, которые взяты из армейской и фронтовой печати о
героике солдат, сержантов и офицеров. Но в целом его
воспоминания не соответствуют идейным требованиям
цк (выделено мной. - В. С.) и
хуже всего то, что они дают богатую пищу (?! - В.С)
западным борзописцам для фальсификации истории Великой
Отечественной войны ... Думаю, что в таком виде печатать
воспоминания и книгу («Конец третьего рейха»
- В.С.) явно нецелесообразно. Недавно я прочел
мемуары Н.Н. Воронова. Чего он только не наплел в своих
воспоминаниях ... Прошу Вас принять меры, которые Вы
сочтете необходимыми, чтобы прекратить опорочивание
моей деятельности ...
Маршал
Советского Союза Г. Жуков. 18 апреля 1964 года.
(выделено мной. - B.C.).
Но
это все примеры, связанные с фронтовым периодом. Хотя
можно взглянуть на деятельность Жукова чуть шире и по
некоторым эпизодам (их вполне достаточно) оценить стороны
его характера применительно к условиям послевоенной
деятельности.
Лауреат
Государственной премии РФ Президент Академии военных
наук М.А. Гареев мог бы быть более объективным и честным
в отношении нашей военной истории, ее действующих лиц,
в частности, Г.к. Жукова. Его заслуги перед Родиной
по достоинству оценены. Но в заслугах - не вся правда,
и не весь полководец. М.А. Гареев забыл или не захотел
сказать читателям то, чего они не знают.
Г.к.
Жуков не был безупречным служакой. Он побил все рекорды
незаконного присвоения трофейного имущества, пригнав
только одной мебели целый эшелон (7 вагонов!). И дело
совсем не в «заговоре СМЕРШа», так как первый «сигнал»
поступил не от этой «организации», а от Булганина, который
еще 23 августа 1946 г. доложил Сталину, что: «В Ягодинской
таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых
находилось 85 ящиков с мебелью ... мебель принадлежит
маршалу Жуковy ... ».
Это
уже потом, в январе 1948 года в соответствии с указанием
Сталина работниками МГБ у Жукова был произведен ряд
негласных обысков на квартире и даче с целью «разыскать
и изъять чемодан и шкатулку с золотом, бриллиантами
и другими ценностями чемодан обнаружен не был ... этот
чемодан все время держит при себе жена Жукова и при
поездках берет его с собой ... ». Было обнаружено огромное
количество картин, гобеленов, мехов, различных тканей
(я так и не смог себе представить как выглядят 4000
м подобных материалов). Разразился скандал. 12 января
1948 г. последовало объяснение маршала в ЦК ВКП(б) Жданову
и передача 3.2.48 этого имущества (по 14-ти описям)
управлению делами СМ СССР. Но таинственный чемодан (как
и его содержимое) в этих описях не упоминался ...
Видимо
мало кто обратил внимание на заметку в «Вечерней Москве»
от 21.7.95 (больше ни одна газета эту информацию не
печатала): « ... сенсацией стала покупка внука маршала
Жукова Александра Жукова. Он купил виллу «Ли» - одну
из самых дорогих на Берегу Смеральда, заплатив за нее
четыре миллиона швейцарских франков. Раньше вилла принадлежала
герцогине Кентской, представительнице одной из самых
богатых семей Великобритании. Новый сосед Александра
Жукова - бывший глава правительства Италии Сильвио Берлускони,
который считается самым богатым человеком не только
в Италии, но и в Испании ... ». Не исключая того, что
официальная продажная цена могла быть занижена, а достатка
торгующего нефтью внука маршала вряд ли хватило бы для
совершения столь грандиозной по цене покупки, и вспомнив
об «испарившемся» семейном чемодане, сам я ограничусь
только констатацией этого удивительного факта и от комментариев
воздержусь, надеясь, что читатели (и Гареев, применив
свое умение отличать «версию» от «домыслов») выводы
сделают сами кому какой нравится.
Часто
говорят, что Хрущев-де показал себя неблагодарным по
отношению к Жукову, который поддержал в трудную минуту
генсека. Но при всей своей очевидной простоватости и
малообразованности Хрущев все же сообразил, что держать
у себя под боком во главе многомиллионной армии в должности
Министра обороны самовлюбленного, не терпящего никаких
возражений человека, смерти подобно. Чего стоит одно
его заявление - «ни один танк не сдвинется с места без
моего приказа». Поэтому его решение снять Жукова представляется
совершенно верным, ибо ни один здравомыслящий глава
государства не допускает подобного варианта «сидения
на бочке с порохом» и делает все, чтобы такой ситуации
избежать. Сразу после «маршальского» совещания у Сталина
в 1946 году, на котором все военачальники высказали
Жукову в лицо то, что он действительно заслуживал, однако
не ставили вопроса о каком-либо наказании (кроме Голикова),
он был направлен командующим Одесским военным округом.
Не
многие знают, что там Жуков сразу «закрутил» такую карусель,
(пренебрегая Законом, ввел некое подобие полувоенного
положения), что секретарь обкома взмолился перед Сталиным
- «уберите его из Одессы». Убрали, и на Уральском округе
он уже стал жить по мирным законам своей страны.
В
должности министра обороны Жуков проявил свои далеко
не лучшие человеческие качества:
•
стал в недопустимой, как всегда грубо-оскорбительной
форме разгонять политорганы, хотя это следовало бы (и
поделом!) делать установленным законодательным порядком;
•
принял самое непосредственное участие в травле лучшего
отечественного флотоводца послереволюционного периода
- Н.Г. Кузнецова. Отправляя его в очередную отставку,
хамил и злорадствовал;
•
представляя Хрущеву 12 мая 1956 г. проект го выступления
(№ 72с, секретно) на предстоящем (несостоявшемся) Пленуме
ЦК КПСС, значительную часть своих недоработок и ошибок
попытался переложить на Сталина, хотя у того и своих
было «с Bepxoм»;
•
при беседе с уже не вполне здоровым Героем Советского
Союза генерал-полковником танковых войск ИЛ. Суховым
(перед войной был выпущен из тюрьмы и наша семья встречала
его и Соломатина на Ярославском вокзале, в войну - командир
9-го мехкорпуса З-й гв. ТА Рыбалко, одним из первых
ворвался в Берлин и Прагу, впоследствии - зам. по БТ
Войска Польского у Рокоссовского) отклонил его просьбу
дать возможность дослужить в Центральном округе и (видимо,
как коллеге его «старого друга» Рокоссовского) предложил,
явно издеваясь, Дальний Восток или Северный Кавказ.
После того, как изумленный Иван Прокофьевич отказался,
заслуженному фронтовику было сказано - «Тогда Вам в
армии делать нечего». Вот так - «по достоинству» он
оценил заслуги «не своего» танкиста I-го Украинского
фронта;
•
проявив беззаконие, лишил в 1956 году Н. Н. Амелько
(тогда контрадмирала) золотой медали за окончание академии
Генштаба (заменили на диплом с отличием). Вот что рассказал
начальник академии и. Баграмян: « ... когда был в академии
Жуков, он спросил меня, кто оканчивает на золотую медаль?
Я ему ответил - контр-адмирал Н.Н. Амелько. Он как заорал
на меня: «Что это такое - это академия Генерального
штаба и медалистом должен быть общевойсковой генерал,
а не какой-то (?! - В. с.) там моряк ... ». Без комментариев.
Что
касается отставки Жукова, то все последующие спекулятивные
стенания о его якобы опале несостоятельны, так как ему
было уже за 60, и во всех армиях (в т. ч. и нашей) этот
возраст считается «не служивым». С учетом же многочисленных,
как правило, не поддающихся объяснениям решений (не
стыкующихся с законами мирного времени, да и уставами)
в армии его присутствие уже было малополезным и во многом
вредным. К тому же для воспитания офицеров нового поколения
(на истинно русских традициях и понятиях о чести и личном
достоинстве) «жуковские» методы и замашки просто противопоказаны.
Говорить
же об «опале» (по Далю: «ссылка и конечное разорение»)
смешно, так как Жуков, согласно Постановлению СМ СССР
от 27.2.58 сохранил право ношения военной формы одежды,
денежное содержание всех видов, дачу, легковую машину
и пр.
Завершу
же этот далеко не полный перечень очевидных недостатков
Жукова высказыванием двух Героев Советского Союза.
Маршал
И. Конев (из беседы с зам. директора института
партии при МГК и мк КПСС А. Пономаревым на совещании
Высшего военного совета в июне 1946 г.): « ... Разрешите»,
- обращаюсь я к Сталину. «Давайте», - говорит он. Говорю:
«Да, Жуков, человек тяжелый, грубый, плохо воспитанный.
С ним не только работать, но и общаться тяжело
(выделено мной. В.С.). Но я категорически возражаю,
товарищ Сталин, против того, что ему не дорога Родина
... что он неуважительно относится лично к вам» ...
lo6 Конев рассказывал, что тогда его поддержали другие
маршалы (против был только генерал Ф.Н. Голиков. - В.С.).
Генерал
Г. Байдуков, выступая на советско-американской
научной конференции в 1985 г., был предельно краток
- «зверюга».
Считаю,
что уважаемые читатели, сопоставив как очевидные достоинства
Жукова - сила характера, энергия, высокая работоспособность,
требовательность и другие, так и явные, документально
подтвержденные, недостатки, теперь сами смогут без труда
выработать собственное мнение по этому вопросу - объективен
ли был в своих оценках историк Гареев или столь уж неправы
мы?
Вообще-то
картина ясная. Попытка подменить объективный анализ
деятельности и поступков Жукова (с учетом его успехов
и грубых промахов) обвинениями в «несправедливом искажении
его образа», неуважении и т. п., несостоятельна из-за
отсутствия всеобъемлющего документального подтверждения
и носит сугубо конъюнктурный характер. Это «обвинительные»
слова из затасканной песни тех, кто присваивает
себе исключительное право любить родину и толковать
ее интересы.
Со
временем, освободившись от давления всяких политико-догматизированных
«фондов», при наличии достаточного количества документов,
всеобъемлющий портрет крупнейшего военачальника будет
дорисован с использованием всей гаммы историографической
палитры. Однако не все в этой многоцветной композиции
доставит радость Гарееву и другим поклонникам Г.К. Жукова,
которые пока без должных к тому оснований пытаются «не
расплескать его образ».
Дав
достаточно полный, документально подтвержденный анализ
ошибок и неточностей оценок историка Гареева деятельности
Жукова (о ходе боев на Халхин-Голе, об особенностях
полководческого почерка и его «каллиграфических» характеристиках,
о «штурме» Зееловских высот, Берлинской операции, о
«почтении» к военачальникам и др.), заодно ответив на
его огульные обвинения в наш адрес, я как-то забыл внимательней
посмотреть на деятельность самого Гареева, столь сокрушительно
и самозабвенно размахивающего дубиной «справедливой
критики». «Дорогого стоят» только одни его незабываемые
комментарии к телефильму «Последний миф», в малодоказательной,
а порой и просто неверной сути которых недавно смогла
убедиться многомиллионная аудитория зрителей канала
ТУ -6.
Между
тем, ошибочно посчитав, что должности Президента Академии
военных наук и относительно высокого воинского звания
достаточно для того, чтобы выйдя как бы по-армейски
на строевой плац и гыкнув: «Кока команда?! За мной!»
- и вся рать современных военных историков бросится
выполнять подобные указания, Гареев свои возможности
(и влияние) явно переоценил. То доброе время прошло.
Да и историки начинают уж обрастать перья ми для самостоятельных
полетов и формирования независимых умозаключений, не
оглядываясь на назначенных «запевал». Пришло время с
заоблачных олимпийских высот спускаться на нашу грешную
землю и заняться рутинным трудом - вместе со старыми
и молодыми историками, не оглядываясь на звания и должности,
на авторитеты «дутые» и таковыми не являющиеся, отбросив
подальше многочисленные мифы компартии и ГлавПУРа о
войне, по документам (а это такой трудоемкий процесс!)
выстраивать, по сути, заново весь «логический ряд» трагической
боевой истории сражений 1941- 1945 годов.
В
заключение выражаю согласие с теми, кто считает, что
если достижения Жукова спорны, то неудачи и ошибки оспорить
трудно, разве что замолчать или заглушить фанфарами,
чем и занимается М. Гареев.
В
день же Победы всегда кладу цветы на могилу Неизвестного
Солдата, в душе надеясь, что хотя бы к 55-й годовщине
Победы над фашистской Германией верный порядок цифр
погибших будет наконец назван правильно. Другие пойдут
класть цветы к подножию памятника, нескладная лошадь
которого в исполнении самозванного «генерала» Клыкова,
как бы в наказание за несправедливость, по оценке конников
в таком положении ни ходить, ни скакать не может, ибо
является самой дефективной в многочисленном мировом
табуне конских монументов. В цивилизованных странах
вообще не принято воздвигать монументы полководцам,
«пока не похоронен последний погибший солдат прошедшей
войны».
Мы
же как бы освободили себя от столь высокой моральной
ответственности, оставив на полях сражений незахороненными
несметное количество своих погибших защитников Родины.
«По оценке специалистов только на территории Новгородской
области (о Ржевском районе я уже писал. - В. с.) во
время Великой Отечественной войны погибло свыше 800
тысяч человек. По данным же облвоенкомата официально
захоронено 510 тысяч. Причем из этого числа известны
имена только 200 тысяч защитников Отчизны»I10. Другими
словами, если в таком темпе продолжать поиски и захоронения
только силами энтузиастов общественных организаций (у
нас же роль государства практически не просматривается),
то потребуется не менее ста лет, чтобы выполнить тот
долг, который наша страна должна была исполнить еще
более 50 лет назад по всем общепринятым человеческим
законам и нормам морали.
Говоря,
что Жуков «по какому-то недоразумению победил»,
умышленно не называя истинную цену этой «победы», доктор
наук Гареев допускает грубую и непростительную для историка
ошибку, ибо не «Жуков победил», а победили Народ и его
Армия. А если бы Вооруженные Силы нашей страны
воевали бы только «по-жуковски», то и побеждать в конце
концов было бы просто некому ...
Когда
же истинные значения наших потерь станут достоянием
народа, тогда Жукову придется занять достойное место
на Поклонной горе среди своих товарищей-полководцев
(«по гамбургскому счету»). Отдавая дань уважения памяти
погибших, на пороге XXI века мы о войне должны говорить
как было на самом деле, отбросив всю ложь, фарисейство
и соскоблив то фальшивое сусальное золото на «квасной»
основе, которое успели намазать на все эти святые события
нечистоплотные идеологи от военно-исторической науки.
Поэтому историю Великой Отечественной войны надо изучать
с чистой совестью и чистыми руками, ибо ложь не нужна
ни живым, ни мертвым.
Что
касается доктора исторических наук М. Гареева, то он
в конце своей статьи справедливо отметил, имея ввиду
компетентность при анализе исторических событий, что
«не помешала бы и некоторая скромность, и меньшая категоричность
в суждениях». Золотые слова! Остается только надеяться,
что М.А. Гареев рискнет и сам когда-нибудь воспользоваться
этой, безусловно, обязательной для каждого исследователя
рекомендацией!
Завершая
этот сугубо документальный разбор, с сожалением должны
отметить, что даже накануне 55-й годовщины Победы над
немецкими захватчиками в адрес корифеев отечественной
историографии (в числе которых М. Гареев занимает далеко
не последнее место) звучат обоснованные обвинения в
том, что всю правду о войне мы не знаем,
ибо нам известна, в основном, «официальная правда, процеженная
сквозь идеологические, научно-исторические, патриотические
и прочие фильтры». Излагать же своему народу на столь
«фальшиво-творческом уровне» историю самой кровопролитной
войны нашей страны (как это практически и делают Гареев
и иже с ним), это значит предавать память миллионов
погибших.
Вернуться
на страницу с оглавлением.
